Учитывая свалившихся на голову светлой страже буквально из неоткуда эйни, за которыми нужно присматривать, а также решать массу других сопутствующих проблем, становилось понятно, что даже если пришлют сотню светлых стражей, то это будет капля в море. Сейчас в каждом крупном населенном пункте установили стационарную «Тревожную кнопку», дежурному отряду светлой стражи частенько приходилось исчезать по вызовам.
Мне подсказывало защитное заклинание академии, а стражам приходится искать практически вслепую, ориентируясь на слова местных жителей, которые далеко не всегда могут распознать притаившегося монстра, пока не станет слишком поздно.
Спокойная жизнь закончилась. С возвращением защитного заклинания к первоначальному виду, магия академии будет притягивать всяких пакостников, а мне придется отлавливать их, как и прежде.
Сейчас я буквально разрывалась между ребенком и работой. Поток различных сущностей и существ действительно существенно возрос. Создавалось ощущение, что они где-то сидели, притаившись, и ждали, а сейчас сыплются как из прохудившегося мешка. Если раньше я отлавливала по одному два монстрика в день, то сейчас их стало гораздо больше.
Вопрос с наймом няни встал особенно остро. Но, как я и предполагала, в академию никто работать не рвался, либо заламывали такую цену, что дар речи просто пропадал. Можно подумать, я няню не для малыша нанимаю, а для всех студентов разом. Струля, просто обожавшая детей, мне помогала, чем могла, но полноценную няню ей не заменить. В результате с ребенком пришлось сидеть мужу.
Сесилия Майерс благополучно родила двойняшек — мальчика и девочку. Она очень давно вела уединенный образ жизни, так что поздравить ее с этим, безусловно, важным событием никто из знакомых и родственников не пришел.
Об этом доме знали всего пара человек, да прислуга, которая жила здесь же. Те, кто был в курсе истории Сесилии, не предадут. Доверенный человек, ранее служивший ее отцу, иногда навещал и привозил новости. Но она общалась с ним очень давно в последний раз, еще до того как решила вызвать Лаффита.
Лицо своей госпожи видела только одна единственная горничная. Практически все время Сесилия Майерс носила густую вуаль, снимая ее лишь на ночь. Принимала пищу она всегда в одиночестве. Но никто из слуг даже из жгучего любопытства не посмел бы подглядывать. Горничная как-то раз обмолвилась, что лицо госпожи изуродовано в ответ на очень настойчивые расспросы, но в подробности не вдавалась. Слуги сочувствовали своей госпоже. «Надо же, такая молодая, а вынуждена жить затворницей из-за уродства», — говорили они между собой, но очень тихо.