Влекуще-дерзкие алые уста щедро сыпали жемчугом слов, обильно лили густую патоку и тягучий мед, а черные очи говорили в жгуче карие глаза господина другое, иначе… и смысл против гордой воли упрямца оставался тем же, что и звучал.
Да уж, Амани был не из тех, кто теряется в тени или безвольно бредет на поводу у событий! Но сейчас был не тот случай, чтобы спокойно отойти в сторону и любоваться как молодой зверь точит когти и сверкает клыками в свое удовольствие, и Амир в несколько весомых коротких фраз поумерил кипевшие страсти. Хватит на сегодня споров и скачек, а триумфальное возвращение юноши в очередной раз опрокинуло в пыль все пренебрежительные домыслы и сплетни на его счет.
Аман добился своей цели и не уронил себя ни в чьих глазах, и теперь следовало разобраться с тем, чьи цели были прямо противоположными, для начала удалив юношу с линии огня, потому что каждый удар по нему без промаха бил в сердце. Отдав несколько тихих распоряжений Издихару, мужчина приблизился к кривившему губы «брату», с нажимом поинтересовавшись:
— Что скажешь, брат? Хотя, понимаю — расставаться с таким красавцем жаль…
Джавдат явственно скрипнул зубами, окатив ненавистью дожидавшегося его ответа Амани, и процедил:
— Он твой! — он тоже не мог себе позволить терять лицо, даже если хотелось вместо того сбить нахального мальчишку наземь и заставить вымаливать о порке, как о милости и спасении, чтобы накрепко заучил свое место. И тем более, не смел вмешиваться в расстановку сил.
Такие взгляды не проходят даром, заставляя спать с кинжалом под подушкой, но Аману было не до того, и Амир беспокоился о нем не зря. Выдержки юноши еще хватило на изысканную благодарность и удержать в себе крик, когда спешиваясь снова побеспокоил пострадавшие от падения колено и бедро, однако и она не была безграничной.
— Вы позволите мне удалиться, не отвлекая вас дольше? К тому же, хотелось бы смыть с себя пот и пыль, — Аман склонил голову перед князем, будто нарочно подчеркивая кого здесь считает господином.
— Ступай, — тепло улыбнулся мужчина, — о твоем подарке позаботятся.
Их глаза опять встретились на миг, и юношу словно омыло мягкой согревающей волной от того, что он успел уловить и прочесть в их глубине, прежде чем князь обернулся к брату. Тугой клубок из нервов разгладился, распрямляясь и отпуская сжатую пружину внутри, стало чуть легче дышать… С облегчением подчиняясь невысказанному приказу, Аман развернулся и, больше не произнеся ни слова, удалился в сторону своих покоев.
* * *
Как видно, что-то было такое в лице Амани, взгляде, что никто не решился обратиться к нему с вопросом или замечанием, и даже догнавший его Тарик, все еще бледный как полотно, кусал губы, но молчал. Пока они шли, спина юноши оставалась прямой, однако едва оказавшись у себя Аман буквально рухнул на низкий диванчик: падение было серьезным и по большому счету ему вообще не стоило садиться в седло, а на обратной дороге пришлось не только бороться с дурнотой и болью, но и запоминать советы Амира, чтобы не повторить свой плачевный «полет» и не ударить в грязь лицом перед всеми. Взялся за гуж — не говори, что не дюж.