Однако, это имя он знал слишком хорошо, как и малейшую царапину на благородном металле, и сейчас не верил своим глазам — это знак, но что он несет собой?!!
Когда Амир вновь навестил свою привередливую «собственность», он застал хмурого юношу, задумчиво вертевшего в руках пресловутый ошейник, сидя на излюбленном диванчике. В этот раз Амани приветствовал господина, как полагается, грациозно соскользнув на колени, свободно спадавшие волосы скрыли лицо.
— Откуда такое смирение? — с иронией поинтересовался князь, окончательно убедившись, что подобное поведение его не прельщает абсолютно. — Так понравился подарок?
— Господин изволил пошутить, но я не совсем понял смысл шутки, — бесстрастно произнес Аман, не солгав ни одним словом.
— Шутка? — князь удобно расположился на диванчике, вместо юноши у своих ног, как всегда любуясь им. — Ты спрашивал об ошейнике, который видел в моих покоях. Я прислал его тебе, и только. Можешь вернуть мне, можешь оставить себе как память…
Как память?! — Амани снова взглянул на вязь букв, складывающуюся в имя его бывшего хозяина, и, в ярости вскочив, отбросил от себя как ядовитую гадину, полыхнув зарницей из-под ресниц.
Раздался густой раскатистый смех. Мгновенное преображение отозвалось в груди мужчины жаркой вспышкой, а злой взмяв ни в чем не повинного мурлыки, мирно дремавшего на солнышке на окошке и получившего ошейником по загривку ни с того ни с сего — от души позабавил. Шипение заслуженного крысолова, и бурное дыхание, срывавшееся с искривленных гневом губ юноши — вторили друг другу.
— Вы похожи! Я, кажется, знаю, что подарю тебе в следующий раз! — Амир широко улыбнулся.
Аман ожег господина взглядом в ответ на сомнительный комплимент, но улыбка лишь стала еще ярче. Поднявшись, князь легонько погладил его кончиками пальцев по линии подбородка:
— Не тревожься, огненный мой, — в кофейных глазах мерцали искры лукавства, — я никогда не опущусь до такой безвкусицы, как та, что ты только что отправил в несчастного кота.
Растерявшийся юноша не нашелся с ответом: шах и мат. Очередная партия была проиграна Аманом вчистую.
Нет ничего бесполезнее, чем жалеть себя, а жить нужно уметь с тем, что есть. Аман принял своего нового господина. Он много думал, снова и снова перебирая все те же мысли, те же чувства — все, что до сих пор жгло его сердце, и даже нож не смог остановить кипящий ядовитый поток все еще бродящий по крови и отравляющий каждый восход солнца… О нет, не ненависть и гнев, не самая безумная из всех страстей страшны, — они огонь, то пагубный, то очищающий. Куда ужаснее обычное разочарование — то пепел душ…