Князь не стеснялся называть свои желания, пламя в его темных глазах обжигало так, что перехватывало дыхание и кровь начинала быстрее бежать по жилам, а память издевательски подбрасывала напоминания о мягкой силе обнимавших его рук, спокойной уверенности чутких прикосновений, согревающего шепота над ухом… Но Амир так и не пошел дальше. Не тронул после неудавшегося поцелуя, не тронул в спальне, хотя не мог не заметить подлого предательства тела неуступчивого наложника, именно добиваясь его, а не добивая своей похотью… Бумага это всего лишь бумага, истинную свободу в самом важном для юноши смысле Амир дарил ему каждый миг, словно переворачивая в груди сердце.
Так не в том ли суть! Пожелай Аман наконец осуществить свой выбор, вновь связав себя с мужчиной, он просто не смог бы выбрать никого иного. Чтобы признать это не потребовалось каких-либо усилий, Амир был превосходен во всем, за что брался, и образ прежнего хозяина окончательно поблек в сознании юноши. Как-то не получалось их сравнивать… Да и не нужно наверное, не на рынке же арбузы выбирает!
Амани вновь улыбнулся, вознагражденный в ответ глубоким бархатным взглядом, но улыбка сразу пропала: тогда, разве не утратит он эту обретенную свободу снова, если все-таки ответит на страсть мужчины, и что останется ему потом, когда она отгорит? Второй раз нож, только уже наверняка в сердце? Благо теперь точно не ошибется…
Ну уж нет! Победа или поражение — третьего не дано, а проигрывать Аман не умел и учиться не собирался. Он еще не настолько одурел от непривычно долгого воздержания, чтобы в один ход проиграть партию целиком!
* * *
— Нари, — голос князя как всегда едва не заставил юношу вздрогнуть, возвращая к реальности.
Темные глаза смотрели внимательно и серьезно, и разумеется он не мог не заметить, что Амани слушает его замечания о поединке двух разминавшихся воинов довольно рассеяно, напряженно размышляя о чем-то своем. Однако никаких вопросов Амир задавать не стал. Он не ждал, что вольная в мгновение ока перевернет отношение юноши к нему, стерев собой вполне объяснимое недоверие, словно то, что он открыл для себя об этом мальчике, навсегда убрало из сердца мужчины все возможные темные порывы к нему.
— Если ты не хочешь что-то делать, никто не станет тебя принуждать и небо не рухнет на землю от обычного отказа! Ты не обязан заниматься тем, что тебе не по душе, только потому, что я ошибся, выбрав тебе подарок не по нраву…
Вот так и только так. Только лаской, любовью, нежностью и вниманием, потому что это даже не Бастет, и, как видно, юношу необходимо приручать с особой осторожностью. Трудно научить верить того, кто даже не знает, что это возможно…