. С равной долей вероятности я мог бы скривиться, потому что еще ни одна оперная прима или эстрадная певичка не вызвали во мне никакого отклика. Поэтому я, черт возьми, рад, что она будет шептать всю жизнь, и эти звуки будут заводить меня, словно высокоплотный бензин в болиде Формулы-1.
– Понимаю, тебе сейчас тяжело, но что ни происходит – все к лучшему. – Я решил попытаться объяснить все доходчиво, чтобы она наконец осознала свое положение. Даже тон из повелительного стал доверительным, словно мы с ней на равных. Не поможет это – придется применять другие методы. – Если бы не звук твоего пропавшего голоса, я бы не выкупил тебя в том борделе, и ты бы…
Надрывный всхлип, и Ева все же подняла голову, глядя на меня с нескрываемой ненавистью. Глаза красные, губы дрожат.
– Понимаете? Да ни черта вы не понимаете! Какое к лучшему?! – даже хрипя все эти реплики, она умудряется кричать. – Это конец. Мой конец!
Голос сорвался, и Ева закашлялась, давясь слезами и всхлипами, но уже через пару мгновений затихла, вновь подняла на меня взгляд и прошипела:
– Это вы во всем виноваты! Вы и вам подобные уроды! – Она вскочила на ноги, схватила стакан воды с подноса и сжала в руках: видно, хотела попить, чтобы остановить приступ кашля, но потом просто швырнула стекло об пол. – Ненавижу! Купили меня?! Так вот, я бракованная!
Словно в замедленной съемке, я смотрел, как разлетаются в стороны осколки стакана, замечая, как выплеснувшаяся из него вода превращается в дорожку капель и оседает рядом с моими ботинками.
А девчонка все так же стояла и тряслась всем телом…
Тут я понял две вещи: по всей видимости, я на редкость хуевый психолог, и второе – Ева далека в данный момент от адекватности, чтобы понять все, что я собирался до нее донести. Другая бы была благодарна за выкуп, за сохраненную жизнь. Да и хрен с ним, с голосом, жива, и ладно. Ева же реагировала так, будто я лично рвал ей связки.
Я едва успел перехватить ее руку, прежде чем она схватила куда более тяжелый, чем стакан, графин и отправила вслед. Девчонка забилась в силках моего захвата, будто бабочка в паутине, того и гляди сама себя покалечит в приступе истерики.
– Ненавижу. Лучше убейте меня, чем вот так! Вы же хотели меня убить? Так убейте! – через слово всхлип, попытка ударить, укусить или лягнуть.
Пришлось приложить почти всю силу, чтобы хоть немного сдержать Еву. Невольно удивился, откуда вообще столько энергии у хрупкой девчонки, хотя в памяти тут же всплыло детское воспоминание: когда мне было десять, и мать попросила подержать кошку, которой в глотку нужно было запихать лекарство. Та тоже сопротивлялась, хотя весу в ней было килограмм пять, а упорства на три тонны. Так же и в Еве.