Интересно, а откуда у мистера Осборна такое состояние? Все то время, что проработала в «Депрессняке», я считала его едва ли не бедным родственником при мистере Роу. А тут…
По моим прикидкам, в этой квартире минимум четыре комнаты. Центр Лондона, опять же, меблировка и, в конце концов, та сумма, которую он пообещал за помощь.
Интересно, я стою дороже той чертовой кошки или дешевле?
Эта мысль всколыхнула раздражение, потому я с размаху плюхнулись на кровать, хлопком выключила свет и завернулась в пушистое одеяло еще до того, как хозяин апартаментов вышел.
Спать! В конце концов, Осборн прав в одном: утро вечера мудренее. Вдруг его за ночь удар хватит? Может же случиться для разнообразия что-то хорошее?
Бенедикт Осборн
Происходило нечто невероятное.
В моей квартире редко появлялись посторонние люди. Отчасти потому, что в гости я никого не звал, а наглости для того, чтобы явиться без приглашения, хватало только у Роу.
Собственно, вся наша дружба началась исключительно благодаря его инициативе. Впервые мы с Джоном встретились на огромном разлапистом дубе, куда полезли спасать… разумеется, кота. Роу туда привел альтруизм, а меня то, что дуб рос под моими окнами, и кот, стало быть, орал там же.
В общем, итогом спасательной операции стало счастливое животное, по сей день живущее у Джона. И моя сломанная нога.
Когда меня, всего в гипсе, выпустили из больницы и разрешили вернуться в кампус, то возле дверей ждал сияющий, как начищенный цент, Джон Роу, предлагая помощь вообще и конспекты в частности. Конспекты были ужасны, а помощь излишней. Но из-за малоподвижности я никак не мог выгнать его физически, а за время выздоровления уже и привык.
Теперь же в моей квартире не просто незваный гость, а женщина… Притом не самая яркая и достойная представительница их вида. Мне всегда нравились иные типажи, молча выполняющие даже невысказанные просьбы. Как, например, Марлен… Блондинка с ярко голубыми глазами. Она всегда знала, как мне угодить.
Маргарет была шатенкой. Стоило вспомнить о ней и мыслеобраз сразу рисовал перед глазами тонкие черты бледного лица, обрамленного тугими тяжелыми волнами каштаново-рыжих волос. Они неизменно пахли какой-то сладостью и на них не было ни грамма лака. Несколько раз я касался их невзначай и даже принюхивался… Она, разумеется, ничего не замечала – я был осторожен в изучении этой девушки.
Изучении… Пожалуй, это слишком громко сказано. Наблюдая за ней и оказывая знаки внимания, я не продвинулся ни на шаг.
Маргарет постоянно удивляла и этим нервировала.
Я любил и люблю в своей жизни простоту, понятность и замкнутость. Установив ряд правил еще в университете, придерживаюсь их до сих пор, иногда минимально корректируя в угоду времени. И все было прекрасно. Пока не случился идиотский спор.