– И зачем ты тогда настаивала на этом? – Не понимал князь, внутренне раздражаясь. – Ты, малолетний тролль, не смей играть с императорской семьей! Я уже говорил, чем это может кончиться!
– Но как же иначе, отец, – искренне взглянула дочка на него снизу вверх. – Она смела нам угрожать. Пусть теперь брат ее за это наказывает. – Ожесточилось ее лицо той красивой внутренней яростью, свойственной матери.
Отец аж залюбовался.
– Смотри, чтобы брат про это не прознал. – Фыркнул он. – Иначе сам тебя выпорет.
– Я – пророк, – отмахнулась та с превосходством. – Мне ведомо будущее.
После чего горделиво пошла вперед, приподняв голову и чуть прикрыв глаза.
Затем ойкнула, схватилась руками за попу, поалев щеками, и в панике обернулась к отцу.
– Б-будущее изменилось.
Работа переводчика — в донесении смысла сказанного без искажений, максимально близко к тексту. Словно фильме, озвученным на один голос, внимание зрителя все равно обращено на главных персонажей, легко перекрывающих своими эмоциями и мимикой бесцветный фоновый перевод — в той степени, что закадровый звук через какое-то время перестают замечать.
Тот, кто стоял за левым плечом руководителей клана Аймара последние три дня, искренне старался выполнить возложенную на него миссию и переводить так, как привык это делать — от него слова, от нанимателей эмоции.
Так вот, это не работало.
Люди не хотели смотреть на Аймара. Вернее, они боялись на них смотреть.
Но как иначе они поймут емкие фразы, сказанные с застывшей маской лица? Как передать им глубину смысла брошенной фразы от главы великого клана, глаза которого полны холода и пренебрежения? Где в легком движении брови – великая милость, а дернувшийся уголок губ отражает такую степень раздражения, что человеку уж точно стоит это видеть, а не отводить взгляд, упирать его в пол или цепляться взором за детали богатого одеяния. Хотя бы из чувства самосохранения.
Собеседники в основном смотрели на него, переводчика из соседней и союзной страны, простого и понятного – разумно полагая его гораздо более безопасным чем те, за кого он говорил. Частенько бросали легкомысленные фразы, на вроде «объясни им, что у нас так не принято», просто не понимая, что недавнее «нет» или «да», переведенное на русский, придавило бы их бетонной плитой, ежели бы те просто рискнули поднять взгляд на патриарха Аймара.
Перевод выходил неполным. А юноша из герцогства Беларусь считал себя хорошим специалистом.
Поэтому ему пришлось пропускать всю полноту смыслов через себя, забирая от Аймара не только слова, но и их внутреннее содержание, передавая всю энергетику и неотвратимость — стоя в центре ауры мощи заокеанских гостей.