Никогда бы не подумала, что окажусь в Нью-Йорке перед рождественской рокфеллеровской елкой в объятиях супергорячего парня, которого люблю больше всего на свете. Клянусь, однажды я проснусь и пойму, что все это было лишь сном.
— Хочешь прогуляться? — спрашивает Гаррет через десять минут.
— Да. Извини. Похоже, у меня слабость к рождественским огням. Я и не знала об этом, пока ты не украсил мою комнату синими лампочками. Так что это ты виноват в том, что мы стоим здесь так долго.
— Я не против. Можем стоять здесь, сколько захочешь.
— Нет, я готова идти. Мы долго гуляем, и твоя грудь, вероятно, уже болит.
Он этого не отрицает. Я поворачиваюсь к нему.
— Гаррет! Если тебе больно, ты должен мне говорить. Мы могли бы прийти сюда завтра.
— Я хотел, чтобы ты увидела елку. И хотел быть рядом в этот момент. — Он берет мои щеки в ладони и целует меня. Нежным и сладким поцелуем, от которого внутри разливается покой, ощущение безопасности и тепло. То, что нужно среди хаотичной толпы и на холодном ветру.
Он прижимает меня ближе, пока люди снуют мимо нас.
— Это был идеальный вечер, Гаррет. Я почти уверена, что ты не сможешь его переплюнуть.
— Я готов принять вызов. Впереди еще Новый год.
— Давай ты позвонишь водителю? Если тебе больно, нам лучше вернуться в квартиру.
— Я в порядке, но мы можем ехать. — Он достает телефон. — Тут так шумно, мне ничего не слышно. Я отойду в сторону, где потише. Подожди здесь. Я сейчас.
Гаррет исчезает в толпе, а я снова таращусь на елку.
Вдруг кто-то сильно толкает меня, едва не сбивая с ног.
— Извините, мисс, — раздается голос рядом со мной, и я вижу пожилого мужчину, элегантно одетого в темное шерстяное пальто и шляпу, как у героев черно-белых фильмов. — Я безумно сожалею. Какие-то дети подбежали сзади и толкнули меня на вас.
— Ничего, не беспокойтесь. — Я снова смотрю на елку.
И чувствую, как он сжимает мою руку.
— Вы уверены, что все хорошо? Мне так неловко, что я врезался в вас.
— Я в порядке. — Не отрывая взгляда от елки, я забираю у него свою руку.
— Случайно не подскажете, который час? — Он встает прямо передо мной, загораживая мне вид.
Его лицо кажется отчего-то очень знакомым. Я смотрю на часы.
— Сейчас 21:50.
— Спасибо. — Он улыбается, мгновение смотрит на меня, словно хочет, чтобы я хорошо его рассмотрела. Я как будто должна узнать его.
Когда он наконец разворачивается и уходит, меня осеняет. Я знаю его. Я почти уверена, что видела его на благотворительном вечере в честь Ройса Синклера в ноябре. И где-то еще. Но где? Я пытаюсь вспомнить его лицо. Кажется, по телевизору. Да, так и есть. Когда мы с Гарретом были в Де-Мойне и смотрели новости о предвыборном митинге, этот человек стоял за Синклером, пока тот разговаривал с журналистами. Старик как-то связан с Синклером!