После марша спалось крепко. Вдруг дверь в избу распахнулась, и в клубах морозного пара в помещение вбежал Симан Григорьев. Я опять закрыл глаза, но Григорьев начал трясти меня за плечо:
— Вставайте, товарищ Воскресенский. Быстрее на улицу, поглядите, что делается.
Ничего толком не соображая, я вскочил, надел шапку и вместе с Симаном выбежал из избы. На улице полно народу. Все громко разговаривают, смеются и показывают руками за деревню. Гляжу. За домами расстилается белое поле, а по нему сплошным потоком движутся подводы, идут бойцы в серых шинелях и белых маскхалатах. Слышу радостные возгласы:
— Ведь это Красная Армия!
— К нам Красная Армия пришла!
Руфина Андреева, Тася Лебедева, Нина Федорова и другие наши девчата, как маленькие, прыгают, смеются, целуются.
Я иду в штаб. По дороге встречаю Германа. Он торопится, у крыльца соседнего дома его ожидает Гриша Лемешко с оседланными уже конями.
— Александр Викторович, что произошло?
— Здорово все получилось, Михаил Леонидович. Легли мы спать в тылу врага, а проснулись в советском тылу, — смеясь, отвечает Герман. — Сегодня ночью наша разведка встретилась с армейской разведкой, а сейчас в нашу деревню вступают передовые части. Еду устанавливать связь с командованием дивизии.
Я попросил Германа разузнать, где можно достать газеты и как отправить письма.
Начальник разведки вскочил в седло и галопом помчался вдоль улицы. Примерно минут через сорок он сообщил мне, что в соседней деревне остановился штаб полка. Я поехал туда.
В деревне было много красноармейцев. Все тепло одеты, на головах шапки-ушанки. Гремят котелки у походной кухни. Шумит старшина, выговаривая бойцу за какие-то непорядки. Родная среда, из которой многих из нас вырвала судьба в первые дни войны.
В одном из домов нашел комиссара полка. Встретил он меня приветливо, начал с увлечением рассказывать о развернувшемся наступлении:
— Бежит фашист. Драпает. Сопротивление оказывает, главным образом, в районе железной дороги.
Из рассказа комиссара я понял, что полк идет вперед местами, где нет немецкой обороны, нависая с севера над противником, обороняющим Торопец. Задав несколько вопросов о положении на других фронтах, я попросил дать свежих газет.
— Что не могу, то не могу, — развел руками комиссар. — Мы последние дни так быстро движемся, что почта своевременно за нами не поспевает. Вот, если хотите, берите эту пачку, но все газеты в ней трехдневной давности.
— Спасибо. Большое спасибо.
Я чуть было не вырвал у него из рук сверток газет. Три дня. Разве это давность? Последняя газета, которую мы читали, была декабрьская, а сегодня уже 17 января.