С одним из самолетов к нам прилетел новый начальник особого отдела Кадачигов Александр Филиппович. Пенкина несколько раньше отозвали в Валдай.
Кадачигова партизаны встретили настороженно. Но лейтенант госбезопасности, сухощавый, подвижный, с живыми умными глазами и скупой улыбкой на лице, довольно быстро завоевал нашу симпатию. Правда, вначале он допустил промах. На второй или третий день своего пребывания в бригаде ему зачем-то срочно понадобился Герман. Начальник особого отдела формально не подчинялся командованию бригады, имел даже отдельную рацию. Кадачигов послал за комбригом своего ординарца. Герман отправил ординарца обратно и приказал передать Кадачигову, чтобы тот немедленно явился в штаб. Когда начальник особого отдела пришел, Александр Викторович спокойно, но очень твердо сказал:
— Товарищ лейтенант, запомните раз и навсегда: Третьей Ленинградской партизанской бригадой командую я — капитан Герман. Больше на эту тему вести разговоров ни с вами, ни с вашим начальством не будем. Вы свободны.
К чести Кадачигова надо сказать, что он не затаил обиды и сумел в очень короткий срок сделаться нужным человеком в бригаде, помочь комбригу в создании крупной разветвленной сети агентурной разведки. Впоследствии благодаря Александру Филипповичу нам удалось установить связь с подпольщиками города Порхова, с юными патриотами из поселка Пушкинские Горы, увести в бригаду большую группу армян из пресловутого «армянского легиона» гитлеровцев. Герман всегда с похвалой отзывался о работе нашего особого отдела.
В начале октября гитлеровцы блокировали лес, где находился наш лагерь и лагерь полка Афанасьева из 2-й партизанской бригады. Во всех окружающих деревнях они разместили гарнизоны, кругом расставили засады. Герман послал отряд Богомолова на разведку новых мест. Но Богомолов не вернулся. Позже стало известно, что отряд подался на юг Псковщины, затем вышел в советский тыл. Бригада очутилась в еще более худшем положении.
Стало ясно, что у ручья Межник нам оставаться больше нельзя. Посоветовавшись с Исаевым и Крыловым, Герман решил прорвать кольцо окружения и вывести бригаду в лес, северо-западнее Порхова, в район так называемой Никандровой дачи. Голодные и усталые, мы идем в бой. Почти без потерь прорываемся сквозь фашистские заслоны. После сорокачасового марша валимся, как подкошенные, отдыхать на лесистом островке, приютившемся среди гиблых болот.
Отоспавшись, разглядываем свое новое пристанище. Кто-то тоскливо роняет:
— Опять болота.
Сергунин пытается поднять настроение:
— Не болота, а остров. И называется он островом Святой Елены. Помните стихи: