Я нервно стучала носом туфли, считая этажи, которые медленно проезжал лифт, и накручивала себя всё больше и больше. Ах, он подлец! Ещё и записку написал! Жди, мол! Казанова, чтоб ему! А я-то, дура, как примерная девочка, жду его, а он тут развлекается! Накрутила я себя так, что казалось, сил мне хватит для скандала вселенского масштаба.
Неожиданно двери лифта распахнулись на моём этаже. Я вздрогнула, когда встретилась с удивлённым взглядом красных глаз. Все приготовленные слова мгновенно испарились из головы. Раз и пусто! Сердце радостно затрепыхалось в груди. Вик вышел из лифта, порывисто обнял, крепко прижимая к себе. И тут меня прорвало. Я громко разревелась, уткнувшись ему в грудь. Знакомый запах вновь окутал, дурманя и без того глупую голову.
Когда слёзы закончились, и в голове немного прояснилось, я вспомнила, зачем, собственно, выбежала к лифту. Злость и обида стремительно вернулись на своё место и заняли позицию для нападения. Оттолкнувшись от манаукца руками, отскочила от него и закричала:
— Ты написал — жди! Я тебя там жду! А ты!.. — тыча пальцем ему в грудь, пыталась как можно понятнее донести до этой каменной глыбы свои претензии. — Как ты мог? Я там, а ты тут… с кем?!
Слова застревали в пересохшем горле. От переизбытка чувств погрозила ему сжатым кулаком, и продолжила ругаться.
— Где она? Я ей сейчас всё расскажу! Пусть знает, что тебе девки только на ночь нужны! А потом ты сбегаешь, оставляя записку «Жди». Жду, дорогой, жду! Сволочь! Чего ты ржёшь?
Манаукец стоял, сложив руки на груди, и громко смеялся. Смех его приятно перекатывался, будоража хрипотцой. Не понимая, что на него нашло, на всякий случай, отошла от него ещё подальше. А он смотрит на меня и слёзы от смеха вытирает.
— Не смей надо мной смеяться! — взбесилась я, скинула туфлю и бросила в него.
Мужчина ловко её поймал и аккуратно убрал к себе в сумку. Но смеяться перестал.
Недовольно поджав губы, посмотрела на вторую туфлю и, сняв, послала её вслед за первой. Вик и эту поймал и тоже положил в сумку. Усмехнувшись, взглянул на меня, ожидая дальнейшей реакции, а я только рот открывала и закрывала, как рыба, выброшенная на сушу. Вот паразит, я его тут ругаю, нервы и слёзы на него трачу, а он не раскаивается ничуточки.
— Знаешь, как это называется? — возмутилась я.
Вик медленно приближался, но я не сдвинулась с места, только огляделась вокруг. Площадка и коридоры, выходящие на неё, оставались абсолютно пусты. Никто даже не вышел посмотреть на тех, кто устроил скандал. Стушевавшись под укоризненным взглядом нависшего надо мной манаукца, я всё же не сдалась и громко крикнула, от страха, наверное: