— Ты сказал «пять»? Какие?
— Два американских: «Нимиц», «Энтерпрайз» и три европейских: «Арагон», «Клемансо» и «Гарибальди».
— И «Гарибальди» тоже? Сообщите об этом Феррарио. Он будет рад. Приём окончен, Мелех Израэль. Надеюсь, что ты угостишь меня пивом прежде, чем отправимся спать.
Вертолёт принял их на борт и поднялся над городом. С запада слышался угрожающий гул, который постепенно перерос в громовой раскат, и небо прочертили тысячи огненных полосок.
Авнер повернулся к лейтенанту Нагалю, который в этот момент снимал подшлемник.
— Какие известия о лейтенанте Феррарио?
Нагаль с минуту поколебался, потом проговорил:
— Лейтенант Феррарио пропал без вести в бою, господин Авнер.
— Феррарио выпутается из любых передряг, — возразил его командир, — он — ушлый парень. — И Авнер обратил свой взор вдаль, на Иудейскую пустыню и выжженные Моавские холмы.
Гед Авнер допил своё пиво в баре отеля «Царь Давид», но когда он уже собирался открыть свой бумажник, голос за его спиной произнёс:
— Я расплачусь, господин Авнер, если вы позволите. Авнер обернулся и увидел перед собой Фабрицио Феррарио. На нём был отлично сшитый костюм из голубого полотна, а кожа была покрыта идеально ровным загаром.
— Я чрезвычайно рад, что тебе удалось остаться в живых, Феррарио. Итак, ты уезжаешь?
— Да, господин Авнер, и должен попрощаться с вами перед отъездом.
— Ты увозишь с собой домой всё, что я тебе посоветовал? Феррарио бросил взгляд на ластовицу своих брюк и подмигнул:
— Когда я проверял в последний раз, всё было на месте, господин Авнер.
— Великолепно. Что ж, счастливого пути.
— Вы навестите меня в Венеции?
— Мне хотелось бы. Кто знает... как-нибудь, возможно, я уйду в отставку с этой проклятой работы.
— Или же встретимся здесь, в Иерусалиме, в любой момент, когда я потребуюсь вам. Шалом, господин Авнер.
— Шалом, юноша. Привет твоему прекрасному городу. Авнер посмотрел ему вслед, представив себе сонм красивых девушек, наверняка ожидающих в Италии его возвращения, и вздохнул.
Затем он набросил на плечи плащ и вышел из бара. Авнер не торопясь прошагал по улицам Старого города до подъезда своего дома, вошёл в него и пешком поднялся наверх, правда, медленно, как имел обыкновение делать в тех немногих случаях, когда ему удавалось ограничить себя в курении в течение дня. Но когда он добрался до своей лестничной площадки и остановился, чтобы перевести дух, из тёмного угла прозвучал голос, которого ему давно не доводилось слышать:
— Добрый вечер, господин.
Авнер слегка вздрогнул, но не обернулся. Вставляя ключ в замочную скважину, он произнёс: