— Это первое, что я подумал, — проговорил Одиссей. — Штормов и тумана нет, корабль никак не мог пройти мимо берегов Эпира. И затонуть не мог. Да, что-то не так.
— Если в Эпире происходит что-то скверное, и Неоптолем об этом узнал, он мог не показываться сразу в городе, как ты, Одиссей — предположил Гектор. — Хотя это вряд ли на него похоже. Надо ехать сегодня же и сейчас же! Одиссей, ты обещал нам корабль! Как скоро его могут подготовить к плаванию?
— Часа за три, — базилевс повернулся к дверям. — Собирайтесь, а я пойду и отдам распоряжения.
Спустя час царь Итаки вошёл в покой своей жены и застал её за ткацким станком.
— Хочу закончить покрывало, — сказала Пенелопа, оборачиваясь и улыбаясь своей солнечной улыбкой. — Теперь мне будет жаль так его оставлять. Тем более, что я теперь знаю историю твоих странствий.
— Ну да, — он тоже улыбнулся и обнял жену, став на колени рядом со скамейкой, на которой она сидела. — А ты знаешь, что наши гости сейчас уезжают?
— Да. Я знаю о письме. Мне рассказала Эвриклея, она как раз была там, в зале.
Одиссей коснулся губами мягкой щёки Пенелопы, ощутил, как напряглось её плечо, и поцеловал её.
— Понимаешь, Пенелопа... Гектору и Ахиллу я обязан жизнью. И...
Она резко повернулась и прижала палец к его губам.
— Можешь не говорить, я знаю. Я сразу поняла, когда узнала. И ты был бы не ты, если бы решил иначе! Но... Ведь до Эпира недалеко, и как только там всё разрешится, ты вернёшься? Да?
Теперь её голос задрожал, и в нём прозвучали слёзы.
— Прости меня! — воскликнул Одиссей, сжимая её с такой силой, что ей стало больно. — Прости, Пенелопа! Я знаю, чего тебе это будет стоить. Но теперь я действительно вернусь скоро. Клянусь тебе! А поехать с ними необходимо — там ведь может быть нужна не только сила, не только ум, не только смелость, но и хитрость тоже — даже скорее всего именно она и будет нужна, что-то мне подсказывает, что я прав. Они не бросили меня здесь и помогли, и я буду чувствовать себя мерзавцем, если не помогу им. Ведь так?
— Так.
Движением плеч Пенелопа заставила его разжать руки и встала. У неё чуть-чуть дрожали колени. Оступившись, она споткнулась о свою скамейку и сморщилась, ушибив ногу.
— Я пойду прикажу, чтобы рабы принесли тебе другой хитон, Одиссей. Этот ты весь испачкал вином.
И, уже не глядя на мужа, царица почти бегом кинулась из комнаты. На полотне её покрывала, там, где оно кончалось, пылала разрушенная Троя, и Одиссей поднимался на свой корабль. Соткать дальше Пенелопа не успела.