— Так в любом случае всё уже кончилось три тысячи лет назад, и беготнёй взад вперёд ничего не изменишь! — Каверин пыхнул трубкой и взял со стола остальные листы. — Итак, начинается остаток смытой главы со слов Феникса:
* * *
— ...эти троянские разбойники веда не ограничились грабежом в городке — воины мне сообщили, что бродяги угнали половину овечьего стада, которое паслось на одном из склонов холма, выше городка. А вторая половина овец с перепугу разбежалась. Основные промыслы там — сыроварение и прядение шерсти, так что люди просто в отчаянии. Да у них ещё и пастух — человек опасный. Прискакавший из городка воин сообщил совсем неприятную весть — говорит, этот самый пастух рассвирепел от такого бесчинства и, взяв посох, отправился сюда, в Эпиру. Хочет жаловаться тебе, царица!
— Что за чушь! — вырвалось у Андромахи. — Чем может быть опасен пастух? И он ведь идёт жаловаться, а не убивать меня, или я не так поняла?
— Ты так поняла, а я сказал, как мне передали, но вся беда в том, что этот пастух может прийти с жалобой, а потом устроить драку. О нём ходят самые дурные слухи. Это Полифем — громадный одноглазый детина невероятной силищи, которого боится вся округа. Он был пьян в тот день, когда троянцы устроили разбой со стадом, но и то троих из них, говорят, искалечил. А теперь вот и дог сюда, и я бы не стал пускать его во дворец...
— О бога, мне сейчас только и дел, что до этого Полифема! — не выдержав, закричала царица. — Со мной он драться не будет, а захочет убить, пускай убивает! Это лучше, чем идти за Гелена!
Андромаха понимала, что совершенно напрасно говорит всё это Фениксу, тот ничем не может ей помочь. В глубине души она даже испытывала удивление, видя, что старик до сих пор проявляет к ней сочувствие и выказывает преданность. Он должен был считать её виновницей смерти Неоптолема: ведь преданный царедворец, наверное, верил в эту смерть! А она? Андромаха вдруг спросила себя, не начинает ли тоже верить? Иначе разве могло бы сейчас всё это происходить? Бунт стражи, готовой убить её, если она не выйдет замуж и не перестанет быть царицей Эпира, чудовищная наглость бывших морских разбойников, захвативших её сына и угрожающих его смертью... Все угрожают ей, все! И Гелен, такой преданный, такой спокойный, готовый усмирить общее недовольство, вызволить Астианакса, готовый на всё, если только она скажет ему «да». А она скажет, он в этом уверен, потому что у неё больше нет выбора! Выбор был, пока Астианакс оставался рядом, пока его жизни ничто не грозило, и пока возле него был Пандион. Теперь Пандион мёртв, а её сын...