– Ларисочка, возьми Стасика. Идите в комнаты, поиграйте. Только тихо, чтобы мамочку не напугать. А я с тетей на кухне поговорю. Ну-ка, быстренько…
А я смотрю на них и думаю: «Господи! Это же мой отец!.. Моя сестра… Мои братья… Какая же нищета, какая чернуха может быть в наше время?! Кошмар… И почему он такой старый?.. Он же всего на три с половиной года старше мамы. Ему сейчас должно быть только пятьдесят четыре… Нет! Это ошибка, ошибка!
– Вы, действительно, Николай Платонович Зайцев?
– Вам паспорт?.. Сейчас, сейчас принесу.
Он еле-еле проковылял в комнату, держась руками за стенку.
– Да, нет. Не нужно. Что у вас с ногами?
– Будто не знаете! Полиартрит же. Вы же мне по инвалидности пенсию платите. Собес же!
– Я не из собеса.
Старик остановился, замер, изумленно повернулся ко мне:
– Вот так клюква… А откуда же?
Потом мы сидели на кухне, и я боялась даже прикоснуться к столу – так все было нечисто, липко, запущено.
– Чего же ты зубы-то себе не вставишь? – вглядывалась я в него.
– Все как-то времени нет… – улыбнулся он, вытирая слезы. – Причем мне как инвалиду второй группы это бесплатно положено.
– И не бреешься.
– Это я только дома. А когда на работу или в люди, обязательно.
– Работаешь?
– А как же? Вахтером в трамвайном парке. Сутки через трое. Очень удобно. Это еще счастье, что у меня инвалидность с правом работы. Так что мы живем неплохо…
– Я вижу.
– Мне главное – Люсю поднять. А то она все лежит, лежит… Как Стасика родила, так и не встает. Врачи говорят – мозговые явления. А мама как?
– Тебе-то что?
– Ну, так…
Из комнаты были слышны приглушенные несмелые детские голоса.
– Ноги сильно мерзнут, – сказал отец. – При артрите очень нарушается кровообращение и все время мерзнут ноги…
– Слушай, – сказала я ему. – Я тут замуж собралась…
– Ой, доченька! Поздравляю…
– Во-первых, я тебе не «доченька», а во-вторых, мне твои поздравления, как зайцу – триппер. Я выхожу замуж за иностранца и уезжаю жить за границу. И мне нужно, чтобы ты подписал бумагу в нотариальной конторе, что материальных претензий ко мне не имеешь и не возражаешь против моего отъезда.
– Дела… – удивился он. – За границу. Вот так да!.. Значит, ты покидаешь родину? А как же мама? Ты об ней подумала?..
– Ты много о ней думал! – Мне захотелось его убить.
– Ой-ой-ой… Тут без пол-литры не обойтись. Выпьешь рюмочку?
– Я не пью.
– И правильно, детка. Но это моя собственная – чистый сахар, палочка дрожжей и никакой химии. Когда еще встретимся?
Я посмотрела на него, и мне показалось, что он сейчас снова расплачется.
– Черт с тобой, – сказала я. – Наливай.