– Вы-то во всех верили! То в одного, то в другого, то в третьего! Пока вас жареный петух в задницу не клюнет… Как в песне: «А в октябре его маненечко того, и тут всю правду мы узнали про него…» Так, да?
– Но дедушку потом реабилитировали! Значит…
– Посмертно! Посмертно, мама. Это ты, надеюсь, помнишь? А потом, что за ерунда собачья, когда ресторанный халдей или водила таксярника официально… Официально, мама!.. Зарабатывает вдвое больше учителя, инженера, доктора?! Да еще и украдет черт-те сколько. Не хочу! Хватит.
– Тем более, – сказала мама, – уезжать из своей страны, когда она в таком состоянии, – это тоже грех! Когда Куприн и Вертинский вернулись на родину, они до конца жизни свою эмиграцию считали трагической ошибкой…
– Сравнила!.. Если бы они прошли мое оформление на выезд, я еще не знаю – вернулись бы они или нет…
И тут я услышала, как в комнате закричала Лялька:
– Тихо! Телефон!.. Междугородная!!!
Надрывался непрерывный телефонный звонок. Я пулей влетела в комнату и схватила трубку:
– Алло! Да! Я мадам Ларссон. Да!.. – Сказала всем: – Швеция.
Стокгольм…
И снова закричала в телефон:
– Да, Эдик! Все в порядке!.. Уже такси заказали! Да! Не волнуйся! Тебе все передают огромный привет… И мама тебя целует! Что? И я, конечно!.. Хорошо! Хорошо, говорю! Я все поняла! Целую. Жди!
Я бросила трубку и почувствовала себя неловко за краткость общения с мужем. Хотя разговор прекратила не я.
– Там эти телефонные разговоры стоят уйму денег! Гораздо дороже, чем у нас…
Опять зазвонил телефон. Я снова подняла трубку:
– Алло! Да, вызывали! Но мы две машины заказывали… В аэропорт. Одну минутку! – я выглянула в окно. – Пожалуйста, передайте водителям, чтобы остановились у дома тридцать два. К нашему не подъехать. Тут машина из «Совтрансавто» перегородила дорогу. Хорошо! Ждем.
Я завела Ляльку в ванную и передала ей сберкнижку.
– Завтра, когда мама придет в себя, отдай ей, пожалуйста. А это тебе, на память, – я протянула Ляльке японские часы с алмазиками. – Только для состоятельных женщин. Гордость Японии.
– Спасибо…
– И Володю не отшивай. Он прекрасный парень. Поняла?
– Я тоже туда хочу, – она отвела глаза в сторону.
– А нужно ли?.. А, Ляль? – Искренне усомнилась я.
В аэропорт приехали двумя машинами как раз тогда, когда улетающим в Стокгольм предложили пройти на паспортный контроль и таможенный досмотр.
Мама впервые была в песцовой шубе. Времени для разговоров и прощаний уже не оставалось. Володя нервно курил и поглаживал Ляльку, а все остальные просто нормально, по-бабски плакали.
Не обращая внимания на таможенников и носильщиков, иностранцев и переводчиков, служащих «Интуриста» и аэрофлота, открыто плакали Гулливер и Кисуля, Зинка Мелейко и Ляля… Словно по покойнику голосила тетя Тоня.