— Как именно?
— Так, Теоретик, иди-ка ты лучше Сноудену помоги. Дров ему принеси или еще что-нибудь. После расскажу, при более удобном случае.
Гриша действительно колдовал у печи, готовя, как я понял, и ужин, и еду на завтрашний день.
Остальные занимались кто чем, но старались держаться подальше от чужаков. Что еще раз говорило: доверия им нет.
— Гриша, помощь нужна?
— Спасибо, сам справлюсь. Ты это, Теоретик, не суйся к ним. Делай вид, что их нету, и все. Сейчас не самый удобный случай, а будет более подходящий, вот тогда мы обязательно с них спросим, — уже тише добавил он.
И не собирался. Хотя лично мне с ними делить нечего. Тут ведь еще разобраться нужно. Может случиться и так, что правы как раз эти люди и все обвинения в их адрес беспочвенны. И я подошел бы, если бы не увидел на руке одного из них часы. Их, кстати, в нашей группе носили все. Когда я спросил у Гудрона, зачем они здесь вообще нужны, если продолжительность суток совсем иная, тот доходчиво объяснил:
— Теоретик, скажут тебе: сбор через два часа. И как ты тогда узнаешь, что прошло именно два, а не час или три? А как ночные караулы поделить? А если тебе необходимо будет занять позицию ровно через пятнадцать минут, и ни секундой позже или раньше? Дошло?
Я готов был поклясться, что это именно те часы, с которыми я сюда прибыл и которые вынужден был обменять на тушенку, когда голод совсем уже начал меня одолевать. И потому не выдержал.
— Привет, — приблизился я к незнакомцу. — Слушай, у меня к тебе вопрос.
Тот сделал такой вид, будто оказывает мне величайшее одолжение.
— Чего хотел? — едва ли не через губу бросил он.
— Откуда у тебя эти часы?
Черноволосый, черноглазый и горбоносый торговец, который их обменял на тушенку, клялся ближайшей родственницей, что не станет часы продавать, а дождется, когда я выкуплю назад. Выкупить у меня не получилось. Дни оказались настолько насыщенными, что попросту не оказалось времени заглянуть на рынок.
— А тебе-то зачем?
Теперь, когда я рассмотрел часы вблизи, сомнений не оставалось — это именно они.
— И все-таки?
— С трупа снял, — осклабился мой собеседник.
Что ж, возможно, тот самый торговец стал жертвой бартров. И я ему уже было поверил, когда он добавил:
— Был один чересчур любопытный, достал он меня, ну я его и того.
— Я серьезно спрашиваю.
— А я серьезно отвечаю. — Он демонстративно отвернулся.
Продолжать разговор дальше было бессмысленно. Меня так и подмывало презрительно плюнуть ему под ноги, но что в этом проку, если он повернулся спиной?
На ночь мы и эти люди устроились у противоположных стен избушки, благо количество лежанок позволяло. Я долго ворочался перед сном, злясь на себя за тот неудачный разговор, в котором показал себя полным дураком, пока наконец не уснул.