Короткий отдых и пища восстановили силы Дойла, и он вышел из своих комнат, чтобы продолжить грязную (как наверняка считала леди Харроу) работу, которую все равно за него никто не поспешит выполнить. Но не прошел он и двадцати шагов, как сзади раздалось громкое, искреннее и почти испуганное:
— Милорд Дойл!
Он обернулся, и тут же к его ногам упала тоненькая, прелестная Майла Дрог. Он почти забыл о ней за прошедшее время, но сейчас, увидев, вновь испытал невольный прилив чистого восхищения: ее красота была слишком яркой, слишком очевидной и слишком безусловной. Но, отметив это, он, к своему удивлению, не ощутил никакого волнения тела и никакого трепетания души — она была красивой статуей, искусным портретом, но ничем больше. Тогда как, упади перед ним на колени другая женщина — та, которая гневно попросила его не заводить с ней больше разговоров, — и все его тело охватил бы огонь, а сердце сжалось бы и забилось бы сильнее.
Оглядев Майлу, он вспомнил тот поцелуй, который однажды оставил на ее маленьких розовых губах, ее смущение, испуг и отвращение, и спросил:
— Чего вы ищете теперь, нимфа?
Кажется, в прошлый раз она искала справедливости — если учесть, что Эйрих об этом ни словом не обмолвился, скорее всего, не нашла.
Кажется, она потерялась ненадолго — но снова подняла глаза и произнесла:
— Милорд, я пришла молить о милости.
— Вы спутали меня с королем. Он — даритель милостей.
— Эту милость подарить можете только вы один. Все знают, милорд, что вам подвластны судьбы всех подданных королевства, что ваша, а не королевская рука затягивает петли на шеях виновных и невиновных, — проговорила она с жаром и со слезами на глазах.
Эти слова неприятно царапнули.
— Обвинять меня в несправедливых решениях на службе короля — не лучший способ заслужить мою милость, — сказал он жестко. — Но говорите — чего вам нужно.
— Я молю вас освободить невиновного, схваченного по вашему приказу, — она прижала руки к груди, в глазах засверкали слезинки.
— Невиновные не пострадают. Виновные понесут наказание.
— Милорд, человек, о котором я говорю, невиновен. У него и в мыслях не было участвовать в том чудовищном, подлом деле, в котором его обвиняют.
— Говорите ясней и короче, — велел Дойл, начиная злиться. Ему не хотелось стоять в этом коридоре, не хотелось слушать мольбы этого цветочка.
— Я говорю о верном слуге короля милорде Грейле.
— Если он верен, он будет освобожден. Если нет — его ждет плаха. Молить меня о чем бы то ни было совершенно бесполезно.
Неплохой вкус у Грейла. Но Майла явно в большем выигрыше — он получит всего-навсего красотку-жену, а она — нешуточное состояние и титул миледи. Вернее, они бы получили это все — не затей Грейл с остальными заговор.