Света округлила глаза. Она не знала таких подробностей, это было что-то новенькое. Ей-то казалось, что все друзья и близкие попросту забыли их семью. Бросили, как бросил их отец.
— Лена и на Новый год отказалась к нам приходить, хотя я приглашала… всех вас — и её, и тебя, и Тёму, — добавила Дина Наумовна. — Твоя мама сказала мне, что у вас свои планы. Ну, я и не стала уговаривать. Не люблю навязываться, — теперь уже в её голосе прозвучали обиженные нотки.
— Ей тяжело сейчас, — вступилась Света за мать. — Трудно общаться с людьми, она закрылась от всех, спряталась, как улитка в раковину… Но ей всё равно одиноко, ей так нужна поддержка!
— То есть, ты предлагаешь всё-таки навязываться? — Дина Наумовна вздохнула, а затем решительно произнесла:
— Послушай, что я тебе скажу, Света… Только постарайся понять, принять и не обижаться. Ты умненькая девочка, с головой на плечах. Так вот… твоей маме не может помочь никто, кроме неё самой. Пора уже брать себя за шкирку и выкарабкиваться из депрессии. Да, ей тяжело. От неё ушёл муж. Но вам-то с Тёмой вдвойне тяжелее. По сути, от вас отказались оба родителя: и отец, и мать. По-моему, Лена слишком уж увлеклась ролью страдалицы. Она буквально упивается своим горем, а ведь прошло уже почти полгода!
— Четыре месяца, — машинально поправила Света. Ей было ужасно горько слышать эти слова, но она не могла признать того, что в чём-то Данина мама, пожалуй, и права.
— Пойми, только она сама может прекратить это. Никто не в силах вытащить её из болота, в которое она погружается всё глубже и глубже. Знаешь поговорку про лошадь, которую можно привести к реке, но заставить её напиться, если она не хочет, — нереально?..
— Мама не лошадь… — пробормотала Света. — Она живой человек. Поэтому ей так больно.
Собеседница всплеснула руками:
— А тебе не больно?! Это очень эгоистично с Ленкиной стороны — взвалить все тяготы мира на твои неокрепшие плечи, — чтобы смягчить резкость своих слов, Шульман ласково поправила локон волос, выбившийся из-под девочкиного вязаного берета. — Тебе самой сейчас надо, чтобы о тебе заботились, утешали и обогревали, а ты пляшешь вокруг неё и вокруг брата… Так и надорваться недолго. Даня тоже за тебя очень переживает…
— Даня? — это вырвалось у Светы прежде, чем она успела себя остановить. — Он… переживает?
— Ну конечно! Ты ведь тоже к нам совсем не приходишь больше. Он не говорит мне, но я вижу, что он волнуется о тебе и очень скучает… Ты, быть может, боишься встретить у нас тётю Любу… или своего отца? Но они к нам не и носа не показывают, не беспокойся. Мы их не приглашаем.