— Тёма не умственно отсталый! — сестра оскорбилась за братишку чуть ли не до слёз. — Посмотри, как много и хорошо он читает, хотя некоторые его ровесники даже буквы не все выучили! А как он красиво рисует, строит модели самолётов, кораблей и роботов!.. А память у него какая!..
— Такая, что до сих не может толком запомнить, как пользоваться туалетом, и что по утрам и вечерам надо обязательно чистить зубы, — в тон ей подхватила мать. — А уж одеться и раздеться самому — вообще непосильная задача. Уж насколько ты у меня непутёвая, руки-крюки, но братишка даже тебя переплюнул в своей полной неспособности сделать что-либо нормально…
Девочка проглотила обиду, решив, что лучше воздержаться в данный момент от споров. Хорошо, что Тёма никак не реагировал на обсуждения его персоны — он в них просто не вникал. Сестра, наконец, справилась с тугими ремешками и стянула сандалики с ног мальчика. Тот моментально повеселел и с гиканьем помчался в комнату.
— Артемий! — крикнула ему вслед мать. — А руки помыть!..
Но сын её уже не слышал — он вытащил из-под дивана коробку с конструктором, увлечённо высыпал его прямо на ковёр и с воодушевлением принялся что-то строить, моментально с головой погрузившись в это занятие. И мама, и сестра знали по опыту, что оторвать Тёму в ближайший час от конструктора будет решительно невозможно.
— Отнеси сумки на кухню и разбери, — велела тем временем мать. — Мясо сразу же в морозилку, а то потечёт. Ты молоко купила?
— Забыла… — виновато потупилась девочка. Женщина вскинула брови. Глаза её выражали мучительное недоумение.
— Опять?! — вскричала она с надрывом. — Да что вы, издеваетесь все надо мной, что ли?
— Я сейчас сбегаю, — заторопилась дочь, — одна нога здесь, другая там! Магазин до шести работает, я успею!
Лишь бы смыться из дома до того, как она заметит…
Между тем мама прошла в комнату, и вскоре оттуда послышался её возмущённый голос:
— Я просила протереть пыль и вымыть полы. А ты даже кровать за собой заправить не удосужилась! Да чем же ты занималась весь день?!
Заметила… Виновато вздохнув, девчонка молча всовывала правую ногу в чешку. Что тут можно было ответить?
Мать снова появилась в прихожей, сложила руки на груди и, привалившись спиною к стене, стала пристально наблюдать за обувающейся дочерью.
— Опять в облаках витаешь? — горько спросила она наконец. — Гримасничаешь перед зеркалом? Слушаешь пластинки и прыгаешь под них, как обезьяна? Песни на магнитофон записываешь? Актрисой себя воображаешь?
Уши и щёки девочки багрово покраснели — в большей степени из-за того, что мать в точности угадала и перечислила все её любимые занятия. Женщина глубоко вздохнула и даже с некоторой жалостью — почти участливо — произнесла: