Элис вздрогнула от неожиданности:
– Мисс?
– Это не о тебе, извини. Я только сейчас поняла, почему он проиграл в триктрак. Эфир передает информацию о возможных событиях. Но кубик…
– Всем дает равные возможности, – прошептала Элис.
– Да. Единственная информация, которую эфир может сообщить о падающем предмете с одинаковыми гранями, это то, что он упадет. Даже человек, наделенный исключительными способностями к ясновидению, вполне может проиграть в игре в кости, – Грэйс потерла раскалывающийся от боли затылок. – Мне нужно немедленно отправить Таниэлю телеграмму. Он должен знать, что его друг говорил ему правду.
– Но, мисс, сейчас три часа ночи. Почта закрыта.
– Да, конечно. Но сделай это первым делом утром.
Грэйс облокотилась на грифельную доску.
– Ох, мисс, ваше платье…
– Мел легко отстирывается.
Грэйс отхлебнула чаю, который, несмотря на привкус мела, оказался очень кстати после изнурительно долгой ночной работы.
– Это непременно должен был быть клерк из Форин-офиса? – со вздохом спросила Элис.
– Он намного лучше всех прочих.
– А ему известно, что завтра к нему явится очень сердитый лорд Кэрроу?
– Да. Это я его об этом попросила. И вчера я специально пришла домой так поздно. И, Элис, нечего так на меня смотреть.
– Вот оно как! И, уж конечно, его противный маленький китайский дружок и слова не сказал о том, какую глупость вы делаете…
– Его не было с нами, когда мы условились. На самом деле, – сказала она после паузы, – мне кажется, он хотел сказать что-то на этот счет, но я не дала ему такой возможности.
– Правда?
– Да. По-моему, он… в общем, я ему не нравлюсь. Эти двое, как мне кажется, очень близки.
Элис задумалась.
– Мисс, – сказала она наконец, – опасно выводить из себя человека, который умеет предсказывать будущее. Что помешает ему устроить так, чтобы на вас наехал экипаж или свалилась груда кирпичей?
– Человеческая порядочность, как и у всех прочих, – ответила Грэйс, но при этом она опустила глаза в чашку и почувствовала, как внутри у нее что-то сжалось.
Грэйс обещала отправить телеграмму, как только сможет с уверенностью объяснить происходящее. И, хотя Таниэль понимал, что до половины восьмого утра ничего не принесут, он, следя за кипящей на плите кастрюлей с рисом, все время прислушивался, не зазвонит ли дверной колокольчик. Ему обычно нравилось наблюдать за поднимающимся к потолку паром, потому что пар при варке риса был совершенно особенным, но сейчас он не мог ни на чем сосредоточиться. Он открыл дверь в мастерскую, чтобы видеть улицу через большое окно, и обнаружил, что Мори уже там. Он был занят перекладыванием самых хрупких часов из шкафов в глубокие обтянутые бархатом коробки. Таниэль взялся рукой за дверной косяк.