— Висит в Музее Орсе в Париже, — добавил он. Хемми картина понравилась, хотя Милла и была на ней несколько полнее, чем в жизни. А что, может, Лильероз и захочет ее купить, если предложить. А если Ропе подсуетится и продаст еще десяток сеновалов поклонникам творчества Онни Ойа, он сможет отправиться с невестой в Париж. Над двуспальной кроватью висело полотно с бережно выписанной маслом обнаженной моделью, изображающей любимую женщину художника. Работа была больше метра в высоту. Ропе сказал, что на этот портрет его вдохновила скульптура Венеры Медицейской времен Праксителя (200 до н. э.) из галереи Уффици в Венеции. На картине спокойная и величавая обнаженная Лаура стыдливо прикрывала прелести, устремив задумчивый взор в глубь города Туйра.
— Я никому этот портрет не показываю, сразу меня узнают, — покраснела Лаура. Мужчины уехали развозить вещи, а Хемми всю дорогу думал и только теперь понял настоящую причину конфликта между Ропе и Солехмайненом. Недалекий сержант высмеивал Рюнанена за его увлечение. Оскорбленная честь художника страдала от насмешек черни.
— Знаешь, этот Солехмайнен — дурак, ничего не смыслит в настоящем искусстве, — сказал Хемми. Капитан корабля и пилот самолета имеет исключительное право венчать пассажиров судна, поэтому церемонию решили доверить Скутари Ёрвести. Но, так как он говорил только по-турецки, ему пришлось выучить речь священника по-фински и по-английски. После многочисленных репетиций, как в театре перед премьерой, Скутари уже произносил молебен лучше местного попа и бургомистра волости, которые многократно венчал пары.
Генеральная репетиция проходила в гондоле дирижабля, невесты облачились в свадебные платья, даже Хемми и Ропе пришлось надеть черные костюмы и галстуки, чтобы все было по правилам. Свидетелями были Мимми и Ларс Лильероз. В заключение участники церемонии расписались в книге бракосочетаний.
Тут Милла вдруг поняла, что репетиция по ошибке оказалась настоящим бракосочетанием. Скутари, как полагается, в очередной раз официальным тоном прочитал свадебную речь, пары расписались, свидетели присутствовали, женихи и невесты сказали свои слова.
— Боже мой, мы нечаянно поженились! — переживала Милла, она-то как судья понимала, что произошло.
До Иванова дня была еще целая неделя, а невесты вдруг неожиданно стали женами. Хемми Элстела предложил стереть имена из свидетельства и забыть об этом, но Миллу такое решение не устраивало. Как юрист и как женщина она не могла позволить, чтобы церемония, совершенная по всем правилам, была аннулирована лишь потому, что пары не смогли сдержать энтузиазм иноземного священника. Отменить заключенный брак — это целый процесс, и даже если получится, то для повторной церемонии придется снова собирать народ.