— Кажется, мы уже плывём по южному морю. Интересно, куда? — спросил Жан.
— Не так уж интересно. Всё заканчивается, Жан, — немного грустно сказал Ариэль.
Жан кивнул. Друзья некоторое время молчали. Потом Ариэль сказал:
— У меня всё тевтоны из головы не идут. То, что вытворяет этот Орден — самое ужасное из того, что я видел в вашем мире, да, слава Богу, я ещё многого не видел своими глазами.
— Ты бы не выдержал этого, Ариэль.
— Боюсь, что да. Видеть, как крестоносцы во славу Божию с именем Христовым на устах безжалостно убивают женщин и детей — это было бы выше моих сил. А ведь большинство из них искренне уверены, что таким образом служат Богу. Они ведь религиозны, я видел это. Но что это за религиозность? Её невозможно постичь. Люди бестрепетно во имя Христа нарушают буквально все Христовы заповеди разом, и не сомневаются в том, что Христос будет доволен. Как, оказывается, легко погубить свою душу, даже искренне полагая, что служишь Богу. В Святой Земле было легче — здесь христиане, там сарацины — не ошибёшься.
— Но ведь и сарацины так же были уверены, что служат Богу, и вера их была не слабже нашей. Они считали нас порождениями дьявола, а мы то же самое думали про них. И в Святой Земле крестоносцев так же легко было обвинить в нарушении разом всех Христовых заповедей, в том, что они лишь прикрываются именем Христовым. Что ты можешь сказать о религиозности Лузиньяна или Ридфора? Ведь не безбожники же эти рыцари, они очень даже религиозны. Но что это за религиозность? Что у них в душе? Я не знаю, мне недоступны их души. Их легко обвинить, но как бы при этом не обвинить себя.
— Ты прав Жан, и в Святой Земле всё было непросто, за исключением последнего выбора. Самое страшное в вашем мире не то, что здесь много зла, а то, что добро и зло здесь причудливо перемешаны, их порой невозможно отличить. Никогда не забуду юного тевтона с ясными глазами. Это настоящий идеалист с чистой душой. А ведь мы нашли его в толпе негодяев. Как всё это понимать и воспринимать? Это невыносимо.
— Что невыносимо, то и не придётся выносить. Смотри — берег.
На горизонте появилась полоска земли, которая становилась всё шире. Вскоре друзья уже видели густой лес, который опускался прямо в лазурные воды. Показался деревянный причал, такой же, как и на русском озере. Корабль, постепенно сбавляя скорость, с безупречной точностью подошёл к причалу и, даже не ударившись о него, замер. Рыцари вступили на причал, сходни с которого вывели на тропинку, уводящую вглубь леса. Перед тем, как покинуть берег, Ариэль оглянулся. Корабль стоял на месте. Значит, ждёт. Ариэль кивнул своей догадке.