И тут я вздрогнул. Подумав о страданиях драконьей души, я вдруг почувствовал самую суть слова «душа», вспомнил вчерашний танец дракона и свой вывод — душа дракона мертва и говорить применительно к дракону о страданиях живой души было абсолютно бессмысленно. Я подумал о том, что опять столкнулся с имитацией, хотя это было не совсем так. Он действительно был мудр и силён, и он действительно страдал. Роль, которую он сейчас играл, была основана на правде, потому и удавалась ему хорошо. Однако, в самом главном он меня обманывал — его страдания нисколько не походили на страдания живой души. Это были адские муки демона, который сознательно отверг Бога, и тем обрёк себя на тотальную пустоту, в которой теперь уже нет надежды на что бы то ни было. Он лгал мне, предлагая дружбу, на которую был хронически не способен. В адской пустоте нет места никому, там нет слов «мы» или «он», там только «я». Бесприютное «я», безмерно страдающее от добровольно избранного тотального одиночества. Любое приглашение такого «я» — это приглашение к погибели.
И опять я очень своевременно вспомнил старую истину: за демонов молиться нельзя. Христианское сострадание имеет свои пределы, и граждане ада — за этими пределами. Мы ничем не можем им помочь, но наша молитва может установить между нами связь, которую они обязательно используют для нашей погибели.
Я отошёл от границы метров на пять, встал на колени лицом к востоку, сложил руки на груди и начал усиленно творить Иисусову молитву. Я понимал, что нахожусь на краю духовной пропасти, потому что столкнулся с таким злом, которому не в силах был противостоять, а потому молился настолько напряжённо, насколько был способен. Не знаю, долго ли я молился, но через какое-то время солнце погасло — его закрыли от меня огромные драконьи крылья. Дракон меня атаковал.
Всё совершалось за несколько секунд. Я ещё успел увидеть драконьи глаза, теперь в них не было ничего кроме бешенной ярости и нечеловеческой ненависти. Дракон понял, что проиграл и утратил самоконтроль. Молитва подействовала на него, как страшный обжигающий огонь, по сравнению с которым пламя, им изрыгаемое, было тёплым ветерком. В припадке бешенства он забыл даже выпустить струю пламени, видимо, намереваясь растерзать меня когтями.
Конечно, погрузившись в молитву, я не думал о том, что она может быть прервана атакой дракона, но человек пребывающий в молитве, находится под особой Божьей защитой, и моя реакция, и без того неплохая, многократно улучшилась. В доли секунды я выхватил меч и, увидев уже нависшую над собой тушу дракона, нанёс ему точный удар в сердце, в следующие доли секунды успев увернутся от упавшей на землю туши. Единственное, о чём я тогда подумал: дракон полностью лежит на нашей стороне, он пересёк границу, и его смерть не смогут поставить мне в вину ни драконы, ни люди.