. Чирик жалан. Гвоздодер не помог. Через двадцать четыре минуты она была мертва.
Иван Ильич достал из кармана пиджака узкую коробку вишневых сигарок, закурил, пуская ароматный дым.
— Квартиру я, естественно, поджег. Гвоздодер пришлось бросить. Возвращался в Хабаровск на перекладных, весьма окольным путем. Заметание следов влетело в копеечку. Вот такая гвоздодерная история, господа.
Он вздохнул.
— Но когда я выходил из подожженной квартиры, оглянулся. Я не сентиментален, но взгляд голографического акына сквозь дым мне запомнился. Похоже, что вдова встретилась с ним.
Иван Ильич смолк, покуривая.
— Как важно не нарушать кодекс, — убежденно произнес Серж.
— А в чем причина смерти? Журек или мее[60]? — спросил Лаэрт.
— Мее, — ответил Иван Ильич.
— С мее у женщин больше проблем, чем с журек, — кивал Латиф.
— Мужчины слабее сердцем, это очевидно. — Арнольд Константинович полез за папиросами. — М-да, Иван Ильич, знатная история. Суровые, так сказать, плотницкие будни.
— Гвоздодер сгорел? — спросил, громко потягиваясь, Лаэрт.
— Гвоздодер сгорел, — кивнул Иван Ильич.
— Слиток вы, конечно, с собой не взяли, — хмыкнул Лаэрт.
Иван Ильич с неприязнью глянул на него. Лаэрт поднял чешуйчатые руки:
— Pardon, глупая шутка.
— Так шутят болваны, — угрюмо заметил Латиф.
— Согласен… — Лаэрт сделал несколько плавных, красивых движений из танцев зверей.
— Ужасная, господа, жуткая история! — всплеснул руками Микиток. — Могу представить — квартира, огонь занялся, дымок стелется, знаете ли, и прекрасная дама, бездыханная, уже бездыханная, и этот образ, образ ее любимого человека, взгляд сквозь дым, этот немой укор… ужас! К этому не привыкнешь, не привыкнешь… Знаете, господа, несмотря на весь мой опыт, на практику, на кровь, на стоны, каждый раз, когда у меня кто-то умирает под молотком, я ощущаю себя убийцей. И ничего с этим не могу поделать! Понимаю, что глупо, что идиотизм, сентиментальщина, но — ощущаю! Умом понимаю, а вот этим…
Он ткнул палец в свою пухлую грудь и смолк, качая красивой головой.
— Дорогой Микиток, в тот день я тоже себя ощутил убийцей. — Иван Ильич щурился на сосну, выпуская дым, пахнущий цветущей вишней.
Полные щеки его раскраснелись, видно было, что он переживает эту историю заново.
— Коллега, вы должны были почувствовать себя убийцей, когда сказали этой даме «да», — проговорил бригадир.
Серж, Лаэрт и Арнольд Константинович молча кивнули. Иван Ильич, ничего не ответив, курил.
— А уговор вы исполнили? — спросил Латиф.
— Безусловно. — Иван Ильич бросил сигарку, быстро вытянул из нагрудного кармана сложенную