Во все, что им потребно на земле.
Материя подвластна им, как глина
Ваятелю. Они творят свой мир,
Чудесный, совершенный, бесконечный,
В бесчисленных возможностях своих.
Тимур замолчал и открыл глаза. Собравшиеся слушали его, дыхание затаив. Даже пламя свечей и канделябров горело так, словно стало рукотворным.
Тимур смотрел перед собой, пронизывая взглядом мир окружающий и видя то, о чем пел. Он показывал это своим товарищам по великому делу. Губы его зашевелились, несильный, но чистый голос снова ожил:
Они творят руками и себя,
Не ведая ни роковых болезней,
Ни слабости телесной, ни обид,
Знакомых людям всем на этом свете.
Им страх неведом также, боль и скорбь
Давно ушли из их сердец нетленных.
Свою природу сделав совершенством,
Они навеки победили смерть.
Им время покорилось в полной мере,
Нет будущего, прошлого для них —
Лишь настоящее во всем своем величье
Их обстоит, как золотой собор,
Где служится торжественная месса
Великим людям, победившим смерть.
Тимур смолк. И снова прикрыл глаза.
Все продолжали сидеть неподвижно. Вдруг женский голос прорезал тишину гостиной:
— Он был там!
Это воскликнула сестра Надежда.
И словно по команде все очнулись, зашевелились, к высящемуся Тимуру сдвигаясь.
Ночью Маша и Ната, лежа в постели после ласк невинно-сестринских, разговаривали негромко, полушепотом. По потолку плыло звездное небо.
— Тимур проник сквозь завесу, — повторяла Маша, на звезды глядя.
— Проник в сбывшееся. — Ната играла волосами Маши.
— В великое!
— В реальное.
— Это дает нам.
— Многое. Это больше, чем просто надежда.
— Тимур раздвинул завесу, увидел дворец. Дворец! Ната, дворец хрустальный!
— Дворец совершенных!
— Дворец вечных!
— Непорочных!
Маша глаза зажмурила. Ната обняла, прижалась:
— Futurum.
— Воплощенное!
— Нетленное.
Они надолго застыли, обнявшись.
— Ната, — прошептала Маша так, словно тайну великую сообщая. — Я хочу Тимура братом. Но боюсь.
— Он один, — вздохнула Ната. — Ему не нужны ни братья, ни сестры. Ему нужно только одно.
— Futurum? — произнесла Маша с восторгом и обидой.
— Futurum, — выдохнула Ната с восторгом и надеждой.
И сестры улыбнулись в темноте.
Ариэль положил руку на белый квадрат двери.
— Слушаю тебя, Ариэль Аранда, — раздался голос.
— Я имею, — произнес Ариэль.
— Если имеешь — входи, — ответил голос.
Дверь поползла в сторону. Ариэль шагнул в темную прихожую. Едва за ним закрылась дверь, как вспыхнул свет и две овчарки с рычанием подбежали к нему.
— Suelo![23] — произнес голос, и собаки легли, перестав рычать.
— Иди вперед и не бойся, — приказал голос.
Ариэль двинулся по коридору в сопровождении овчарок. Коридор перетек в арку, распахнулся холл с темно-красным полом, уставленным низкой японской мебелью. В холле было прохладно и пахло сандалом. Ариэль прошел холл, и старые, но до блеска надраенные армейские ботинки его ступили на широкий и мягкий ковер бордово-фиолетово-черных тонов. Ковер вел дальше, в относительно небольшую комнату с шелковыми обоями пастельно-зеленоватых тонов. Показался низкий стол, за которым сидел невзрачного вида лысоватый плотник с неприветливым лицом. Овчарки вбежали в кабинет и легли возле стола.