Беатрикс перехватила ее взгляд и тоже посмотрела на игровую комнату.
– Пытаетесь смириться с ее отсутствием?
Сюзетта пожала плечами.
– Это необычно. Я все время думаю купить ей бананы или сыр. Иду в ее комнату и встаю на пороге, собираясь что-то сказать. Ловлю себя на желании позвать ее, когда готовлю еду. У нас был заведен определенный порядок в течение долгого времени.
Она не стала говорить, как свободно себя почувствовала, когда отпала необходимость его придерживаться.
– Алекс тоже пытается справиться?
– Думаю, да. Особенно по ночам. Днем он с ней никогда не оставался и теперь тоже занят на работе. Наверное, всему виной вид пустой кровати. Это не дает ему покоя. Ханна не прячется за дверью, не…
К ее удивлению, всю эту неделю она хорошо спала. С нее будто сняли тяжкую ношу.
– Судя по виду, вы погружены в себя. У вас депрессия? Воюете с призраками прошлого?
– Это не депрессия, а что-то другое. Я не уверена, что по-прежнему остаюсь матерью. Знаете это чувство, когда к ребенку кто-нибудь подходит и спрашивает, кем он хочет стать, когда вырастет? Примерно так же ощущаю себя и я, раньше со мной такого никогда не случалось. Понятия не имею, кто я теперь, но…
– Знаю, в вашем положении трудно не испытывать чувства вины, однако вы не…
Сюзетта решительно мотнула головой, горько усмехнулась и не дала доктору договорить.
– По правде говоря, в своей жизни я много чего не сделала. Например, никогда не уделяла должного внимания собственному здоровью. А теперь без конца думаю… Составляю в голове списки того, что надо было сделать для себя. И для нее. Что стоило бы говорить, а чего – нет. Когда нужно было проявить терпение, а когда – твердость… И так снова и снова.
– Вы же не стали бы себя винить, если бы она, скажем, страдала от тугоухости.
Беатрикс склонила голову и ободряюще улыбнулась.
– Стала бы. Скорее всего, стала бы. – Сюзетта горько ухмыльнулась врачу. – Стала бы думать, где подвергла ее опасности и тем самым повредила нежный детский слух. Или обвинила бы себя в какой-нибудь генетической патологии. Знаете, перед тем как забеременеть, я делилась с Алексом своими опасениями, что ребенку передастся моя болезнь Крона. А он меня успокаивал и говорил, что если так случится, то мы, учитывая мой опыт, сможем с ней справиться. И что она никогда не будет страдать, отгородившись от всех. А Ханна страдала. Именно к этому и пришла. Вполне возможно, мы вообще ее никогда не понимали. Может, она всегда пыталась сказать нам что-то еще. Теперь выяснять это пришла очередь специалистов «Маршз».
Беатрикс окинула ее долгим безмолвным взглядом и выпрямилась на стуле.