— Куда сейчас пойдешь?
— Меня ждут в четыре часа, потом поеду в Прагу.
— Кто-нибудь из них тут останется?
— Нет!
«Что делать? Что теперь делать?» — спрашивал я себя.
— Хорошо, я еще подумаю обо всем этом.
Встречу с Эдой я назначил на вторую половину января, а затем на 6 февраля. Надо было выиграть время.
Расставшись с Эдой, я прежде всего проверил, не следят ли за мной. Нет, все чисто. Гестаповцы, очевидно, были в себе уверены.
Я снова поехал к Ирушеку. На душе у меня было скверно. Я попросил позвать товарищей Достала и Плишека и сообщил им о случившемся.
— Из всего этого необходимо сделать один вывод: немедленно исчезнуть. Буду стараться поддерживать видимость, что хочу с Эдой говорить, а вы пока уйдете в подполье. Каждый будет скрываться там, где ему безопаснее. Ирушек — в Брненском районе, Достал — в Пардубицком, Плишек — в Чешско-Моравском. Рудиш отправится в Градецкий район. Во что бы то ни стало в подполье должны уйти Бородач, Долейший и товарищ Клингер. Эти меры абсолютно необходимы. Я немедленно свяжусь с остальными товарищами и предупрежу их, чтобы они прервали связи, о которых знал Эда.
Необходимо было предупредить товарищей из Бероуна, товарища Коштялека и других. Мы договорились также о том, что после реализации этих планов мы — Пиларж, Фрайбиш и я — пойдем на встречу с Эдой, которая должна состояться 6-го февраля. На этой встрече все будет решено.
Возвратившись в Прагу, я получил декабрьский номер «Руде право», в котором была напечатана моя передовая: «Навстречу Новому году». В этой статье я старался подвести итог международной обстановки и антифашистского освободительного движения за минувший год и наметить перспективы.
Новый номер открывался призывом: «Кто борется, боритесь еще активнее!» Этот призыв имел силу и для нас. И хотя мы понимали, что за спиной у нас враг и неведомый предатель, мы были исполнены решимости бороться до последнего вздоха, жизнь свою дешево не отдавать.
Больше всего я боялся одного: не связался ли уже Эда по приказу гестапо с Москвой и не передал ли товарищам ложную информацию. Не удалось ли таким образом гестаповцам выяснить наши планы.
В эти тяжелые минуты я считал, что необходимо принять такие меры, чтобы движение не пострадало и могло развиваться дальше. Конкретно это означало следующее: всем товарищам, сотрудничавшим с Эдой или находившимся с ним в контакте, следует немедленно уйти в подполье.
Лично я попал в очень тяжелое положение. Мне пришлось объяснять, почему на родину послали таких людей, как Тонда и Эда, которые, попав в руки гестапо, пошли по пути предательства. Впрочем, объяснять тут было нечего, приходилось констатировать факт. Но будут ли товарищи верить мне самому?