Мне поручили отыскать товарища Бацилека, который в ту пору возглавлял нелегальное руководство словацкой компартии и жил в Брно, и сообщить ему, что листовки для Словакии готовы и что их можно получить на условленном месте. Мне поручалось также обратить его внимание на позицию, занятую правительством по словацкому вопросу, и передать, что Центральный Комитет поручает ему держать самую тесную повседневную связь с Братиславой, чтобы в случае необходимости можно было организовать выступление народа против отторжения Словакии.
Задачу свою я выполнил и одновременно информировал товарища Бацилека, что угроза оккупации Чехии и Моравии возрастает, и хотя пока неизвестно, в каком масштабе (по слухам, речь идет о Брно и Остраве), но, возможно, будет оккупирована вся страна.
Как же выглядела конкретно в эти критические минуты политическая обстановка в Брно? Влияние партии заметно возрастало. Это подтверждает такой пример. В начале марта к нам обратились представители брненской группы «Сокол» с просьбой написать для них листовку ко дню рождения Т. Масарика. Притом они хотели, чтобы в листовке отразился весь новый опыт народа. По их мнению, такую листовку могли написать только коммунисты.
В Брно, так же как и в Остраве, генлейновцы[10]организовали провокационные выступления. Демонстранты требовали присоединения Брно и Остравы к Германии. На их транспарантах было написано, что это немецкие города. Они пытались представить, будто оккупация Чехии и Моравии происходит по желанию населения, которое ищет защиты у германской империи.
12 марта вновь по улицам Брно проходили колонны генлейновцев. Чешские граждане поначалу игнорировали демонстрантов, но во второй половине дня вышли на улицы с протестом против провокаций, заняли эти улицы и разогнали генлейновцев.
Согласно директивам партии, мы принимали меры и в Оломоуце, и в Годонине, и в Остраве на случай оккупации чешской территории. Обсудили создавшееся положение и пришли к решению: если немцы начнут оккупацию, немедленно отправиться на заводы и организовать забастовки протеста и демонстрацию. Мы не знали тогда, что на осуществление всех наших замыслов у нас оставалось совсем мало времени.
14 марта в полдень я выехал в Прагу. Переночевав дома в Глоубетине, я 15 марта отправился на явочную квартиру договориться о встрече с товарищами из Центрального Комитета партии.
Был пасмурный, дождливый, холодный день.
Приехав на Балабенку, я увидел, что проезд закрыт, и с ужасом наблюдал, как от Высочан двигались моторизованные немецкие части. Население встречало гитлеровцев холодно, с ненавистью. Народ вновь пережил внутреннее потрясение. Теперь он окончательно понял, что все это — последствие мюнхенского предательства. За это короткое время он еще больше ожесточился. Крепла решимость оказать сопротивление.