—#Да тутова где-то…#— крутил головой по сторонам ошалевший Перхуша.
—#Что ж ты на кладбище заехал?#— зло крикнул ему доктор.
—#А так вот, барин, и заехал…#— морщился возница.
—#Ты раньше-то небось бывал здесь, дурак?!#— выкрикнул и закашлялся доктор.
—#Бывал!#— крикнул Перхуша, не обидясь.#— Да токмо летом.
—#Так какого ж черта…#— начал было доктор, но метель влетела ему в рот.
—#Бывал, бывал…#— вертел головой, как сорока, Перхуша.#— Вот токмо где кладбище у них, и не упомню… напрочь не упомню…
—#Поезжай! Чего стал?!#— вскрикнул, закашлявшись, доктор.
—#Невдомек ехать-то куда…
—#Кладбище далеко от села не бывает!!#— заорал вдруг доктор так, что сам испугался.
Перхуша не обратил на этот крик никакого внимания. Он подумал еще немного, крутя головой, потом решительно повел самокат влево от кладбища, в поле.
«Ежли то развилье было к Посаду и на луга, а кладбище рядом с Посадом, значитца, верно я поехал. Да видать, и тут развилье было — к Посаду да к кладбищу, а мы его и не приметили. Таперича влево надо ехать, там Посад, а за ним и луга».
Доктор, успокоившись и придя в себя от собственного крика, даже не спросил, почему Перхуша не поехал назад этой дорогой, а свернул и правит самокат прямо по полю.
«Ничего, ничего…#— зло подбадривал себя доктор.#— Дураков много. А мудаков еще больше…»
Перхуша, тяжело прошагивая по глубокому снегу, вел самокат в поле. Он был так уверен, что Посад впереди, что даже особо и не вглядывался в клубящуюся снежную мглу, нехотя расступающуюся перед ним. Самокат полз с трудом, лошади тянули тяжело, но Перхуша шел и шел рядом, оставив правило и слегка подталкивая самокат, шел с такой уверенностью, что постепенно заразил ею и доктора.
—#Щас приедем…#— бормотал Перхуша себе под нос, не переставая улыбаться.
И действительно — скоро впереди в снежной круговерти показались очертания дома.
—#Доехали, дохтур!#— подмигнул седоку возница.
Увидев приближающийся дом, доктор почувствовал, что смертельно хочет курить. Еще ему захотелось скинуть отяжелевший пихор и свинцовый малахай, снять промокшие сапоги и сесть к огню.
Перхуше же очень захотелось выпить квасу. Он высморкался в рукавицу и пошел спокойней, отпуская самокат вперед.
«Кто ж у них с краю живет?#— бессмысленно вспоминал Перхуша, хотя из старопосадских знал он только Матрену, ее мужа Миколая и старого Жопника.#— Матренин дом третий справа, а Жопника — рядом с Матрениным…»
Он глянул из-под нависшей шапки на приближающийся дом и обмер: это была не изба. И даже не овин и не сенник. И на баню это тоже не было похоже.