—#Напиться и рухнуть на дороге… Бред! Русский бред!#— усмехнулся раскрасневшийся доктор, достал портсигар и закурил последнюю папиросу.
—#А главное — тем самым полозом-то, барин, врюхались,#— почесывался и шмыгал носом Перхуша.#— Как бы он не того…
—#Чего?#— не понял доктор, пыхтя папиросой.
—#Полоз-то тот самый, что давеча треснул.
—#Да ты что? Тот же? Вот черт! Так чего ж ты стоишь?! Выезжай из этого дуролома!
—#Щас, барин…
Перхуша заглянул к лошадям, уперся в самокат, зачмокал:
—#А ну, а ну, а н-ну!
Фыркая, лошади стали пятиться. Но самокат даже не стронулся с места. Перхуша понял, в чем дело, заглянул под самокат, обидно цокнул языком:
—#Висим мы, барин. Протяг за снег не цепляет.
—#А ну-ка…#— Дыша перегаром, забыв про колено, зажав в зубах папиросу, доктор уперся в самокат.#— А н-ну-ка!
Перхуша уперся тоже. Самокат заходил ходуном, но голова великана не отпустила полоз.
—#Застрял…#— выдохнул Перхуша.
—#В носу!#— воскликнул доктор и снова расхохотался.
—#Рубить придется.#— Перхуша полез под облучок за топором.
—#Полоз?!#— негодующе выгнул бровь доктор.
—#Нос.
—#Руби, брат, руби,#— доктор в последний раз затянулся, швырнул окурок.
Луна ярко светила. Елки стояли, как на рождественской живой открытке.
Доктор расстегнул пихор, ему стало жарко. Перхуша с топором в руке подошел к голове трупа. Примерился и стал разрубать ноздрю, в которую вошел полоз самоката. Доктор, жарко дыша, облокотился на самокат и смотрел на Перхушину работу.
Из-под топора полетели куски промерзшей плоти. Затем топор глухо ударил в кость.
—#Ты только лыжину не разруби,#— повелительно посоветовал доктор.
—#Знамо дело…#— пробормотал Перхуша.
Рубя этот громадный, замерзший нос, он вспомнил, как впервые в жизни увидел большого. Козьме было тогда лет десять. И жил он не в Долбешино, а в отцовском доме, в богатом селе Покровском. В то лето было решено перенести осеннюю ярмарку из Долгого в Покровское. Местные купцы решили вырубить Гнилую рощу и на ее месте построить лабазы для ярмарки. Старая дубовая роща осталась в Покровском еще с давних времен, когда в селе стоял помещичий дом, который во времена Красной Смуты сожгли. Дубы этой рощи были огромными, засыхающими, некоторые разваливались и гнили. В громадных дуплах этих дубов мальчишки играли в войнушку или в оборотней. И вот рощу решили вырубить. Для этого покровское купечество наняло трех больших: Авдота, Борьку и Вяхиря. Теплым летним вечером они вошли в Покровское с котомками, пилой и колуном на плечах. Все они были, как и этот замерзший на дороге, пяти-шестиметрового роста. Мальчишки встречали их свистом и улюлюканьем. Но