А потом что-то очень светлое и хорошее… Я сижу на скошенной траве среди знакомых и приятных мне людей. Моя дочка бегает и смеется вместе с другими детьми. А я откинулась на чью-то надежную, теплую грудь. Мне так хорошо…, но нет — это не то слово… Я ощущаю себя немыслимо, необыкновенно счастливой, мне нечего больше желать — у меня есть все то, о чем я мечтала, чего хотела для себя. Держусь за руку, что бережно обнимает меня за стан… держусь за эту руку… за такую…
— Просыпайся, девочка, приходи в себя, — похлопывали меня по щекам, проводили мокрой ветошью по лицу.
— Может, пусть поспит еще? Досталось ей…
— Не хочу больше здесь сидеть, я там нужен. Хочешь — сторожи ее сам, я с утра вышлю повозку.
Я открыла глаза и увидела того ведуна, с которым ехала в обозе. Он требовательно и нетерпеливо смотрел на меня.
— Ты слышишь меня? Говорить можешь?
— Слышу. Я хочу уехать, вот только смогу ли?
— Куда ты денешься? Не больна, не ранена. На коне повезу. Если встретим на тракте обоз — туда пристрою. У меня мало времени, и так всю ночь с тобой просидели.
— Что сталось-то, кто это был?
— Потом… по пути. Давай не сейчас, мне самому нужно хорошенько подумать. Попробуй встать, я поддержу если что…
Мне помогли встать, вышли за дверь, давая мне время на все дела. Я собиралась, одевалась, а сама со страхом поглядывала на наспех забитое ломаными досками окно. Перед глазами встало, как наяву и я громко позвала, боясь оставаться одной… здесь:
— Я готова! Совсем готова.
За то время, что я просидела в доме, снаружи сильно похолодало и небо выяснилось — ярко светило солнце. Я чуть не поперхнулась морозным воздухом после жаркой избушки — дух забило. Осмотрелась, пока мужчины поправляли конскую упряжь, и увидела горку мерзлой земли среди белого снега. Вокруг валялись угли, а чистоту сверкающего на солнце наста прочертила грязная дорожка пепла в той стороне, куда его, очевидно, сносил ветер.
— Захоронили? — спросила я, ясно понимая, что мне не приснилось все это и не почудилось — было.
— А как же? Все чин чином. Не переживай за него.
— Да я как-то больше… — пробормотала я и растерянно хмыкнула. Ведун перебил меня:
— Я не спросил тогда — не до того было. Как тебя зовут, из какого ты рода?
— Таша… а у нас нет рода — в семье одни бабы… давно уже. Прозывают Проклятыми.
— Первый раз слышу такое имя — Таша. У вас часто так называют? — будто бы вовсе и не удивился ведун.
— Мой отец хотел, чтобы так назвали, — с гордостью отозвалась я. Мне всегда нравилось мое имя. И маме, и бабушке.
— А кто же твой отец, если в семье одни бабы?