И снова подтверждение удачного попадания дротика было тут же передано наземной команде, и мы стартовали в направлении зависшего вертолета. Казалось, удача была на нашей стороне.
Начальный галоп жирафа после попадания дротика сменился рысью, а затем иноходью, по мере того, как кровь разносила тиофентанил по всему организму, достигнув опиоидных рецепторов[12] в мозге и центральной нервной системы, где осуществилось его действие. Сначала жираф нырнул в густой кустарник, но затем, дезориентированный действием препарата, неожиданно остановился как вкопанный на чистом участке рядом с одной из главных дорог заказника. Спустя две минуты и сорок пять секунд после того, как Дерик нажал спусковой крючок ружья, мы выпрыгнули из машин и приближались к жирафу. Он стоял в полном замешательстве, пытаясь сфокусировать свое внимание на том, что происходит вокруг. И это был идеальный сценарий для команды ловцов, которые быстро обездвижили его веревками и успешно уложили на землю.
Следуя стандартному протоколу, члены команды наложили повязку на глаза, воткнули беруши, а также обвязали животное веревками и прицепили недоуздок. На этот раз Бьорн вводил нейтрализующий препарат, а я вдруг обнаружил, что отслеживаю его дыхание и наблюдаю за тем, как грудная клетка мягко и ритмично движется вверх и в стороны, а затем вниз, сужаясь. Все идет хорошо. В сравнении с первым жирафом это животное было просто подарком. Казалось, что его состояние совершенно стабильно, и что дипренорфин вскоре частично вытеснит тиофентанил, что облегчит работу дыхательной и сердечно-сосудистой систем. «Они могут перестать дышать в любой момент», – предупреждал Бьорн. «Но только не этот мальчик, – подумал я. – Он стабилен».
Я повернулся к Бьорну, о чем-то говоря с ним, и на какую-то долю секунды меня отвлекли двое из команды, которые пытались торопливо распутать одну из веревок, что застряла в кустах во время падения животного. Обернувшись на жирафа, я быстро переключил внимание на его дыхание. Пока я неотрывно смотрел на его грудную клетку, время, казалось, замедлило ход. Никакого движения грудной клетки не было. «Наверно, просто пропустил», – подумал я и продолжал внимательно наблюдать – и ничего. В первые минуты шока по какой-то необъяснимой причине не мог выдавить из себя ни слова.
И меня вдруг пронзила внезапная мысль: насколько опытен я был в вопросах сердечно-легочной реанимации у собак и кошек, настолько поверхностны были мои знания в данной области. Знание теории – это бесспорный плюс, но здесь не тренажер для отработки навыков: жираф не дышал, счет шел на секунды.