Некоторое время дон Хуан пристально смотрел на меня, потом перевел взгляд куда-то за меня и прищурился, как бы стараясь разглядеть что-то на очень большом расстоянии.
Я все ходил и ходил перед ним до тех пор, пока он наконец не велел мне сесть и расслабиться. Несколько минут мы сидели молча.
— Не хочется расставаться с ясностью, да? — неожиданно спросил он.
— Ты абсолютно прав, дон Хуан, — ответил я.
Он засмеялся с явным удовлетворением.
— Ясность — второй враг человека знания — нависла над тобой. Ты не боишься, но не хочешь ее терять. А поскольку ты — дурак, то называешь то, что с тобой происходит, страхом.
Он усмехнулся и попросил:
— Принеси-ка мне углей.
Сказано это было успокаивающим тоном и как-то по-доброму. Я автоматически поднялся, пошел в заднюю часть дома, вынул из очага немного тлеющих угольков, насыпал их на небольшой плоский камень и принес в комнату.
— Иди сюда, — громко позвал дон Хуан снаружи.
Он расстелил соломенную циновку на том месте, где я обычно сидел. Я положил камень с углями рядом с ним, и он подул на них, чтобы они немного разгорелись. Я хотел сесть, но он остановил меня и усадил на правый край циновки. Потом положил один уголек в трубку и протянул ее мне. Я взял ее. Я был поражен безмолвной силой, с которой дон Хуан мною управлял. Я не мог ни думать, ни говорить. Не имея больше никаких аргументов, я был убежден, что не боюсь, а просто не хочу терять ясности.
— Давай, давай, — мягко приказал он. — В этот раз — только одну трубку.
Я сделал затяжку. Смесь в трубке начала тлеть и зашипела. Мгновенно я почувствовал, как внутренняя поверхность гортани и носоглотки покрывается слоем льда. Сделал еще одну затяжку, и ледяная корка поползла в грудную клетку. К тому времени, как была сделана последняя затяжка, у меня появилось такое ощущение, что все тело от головы до пят наполнилось изнутри странным холодным теплом.
Дон Хуан взял у меня трубку и постучал ею о ладонь, вытряхивая пепел. Поплевав на палец, протер внутреннюю поверхность чашечки. Так он делал каждый раз после того, как пользовался трубкой.
Мое тело онемело, но тем не менее я мог шевелиться и сел поудобнее.
— Что должно произойти? — спросил я.
Говорить было трудно.
Дон Хуан спрятал трубку в чехол и замотал в длинную тряпку. После этого сел напротив меня и выпрямился. У меня закружилась голова, глаза непроизвольно закрылись. Дон Хуан энергично встряхнул меня и велел не спать. Он сказал, что мне очень хорошо известно, что заснуть в таком состоянии — это смерть. Это подействовало, хотя мне и пришло в голову, что таким способом он просто хочет заставить меня бодрствовать. Но в следующее мгновение я подумал, что это вполне может быть правдой, и вытаращил глаза, стараясь открыть их как можно шире. Дона Хуана это рассмешило. Он сказал, что мне нужно какое-то время подождать, держа глаза открытыми, и что, в определенный момент, я смогу увидеть стража другого мира.