– Прости, моя последняя фраза была неуместна. Я устала. Сама не знаю, что говорю.
Кэролайн берет бокал и делает несколько больших глотков.
Где-то неподалеку тявкает лисица. Жалобно, тоскливо.
Кэролайн говорит:
– Я вчера звонила Стиву. Мы общались в первый раз после того, как я ушла. Он тебе сказал?
Мэри качает головой. Уже гораздо спокойнее.
– Я расфантазировалась – думала, он на время уйдет с работы, представляла, что последние недели он сам сидит с детьми. Думала, он наконец что-то поймет, из чего состоит моя жизнь. – Кэролайн кусает губы – детская привычка. – А он вместо этого просит приехать тебя, чтобы за детьми смотрела ты.
– Прости. Мне жаль.
– Когда Стив сказал мне, что ты здесь, я рассвирепела и бросила трубку. Думала, он поймет, что я возвращаюсь, и попросит тебя уехать. – Кэролайн наливает себе еще вина и обхватывает бокал двумя руками. – А теперь я не понимаю, что делать.
Ее руки дрожат. Она не может унять эту дрожь даже тогда, когда Мэри прикасается к ее руке.
– Ничего тебе делать не надо. Просто посиди тут. Поешь, если голодна. Хочешь говорить – говори. Если ты этого хочешь, завтра я уеду.
Чтобы снять напряжение, Мэри мажет масло на крекеры, отрезает кусочек сыра. Ей не хочется, чтобы у дочери было чувство, что за ней наблюдают.
Кэролайн склоняет голову и очень странно смотрит на Мэри, будто бы взвешивает все «за» и «против».
– Как тебе Крис? Трудный ребенок?
Волна грусти накрывает Мэри с головой.
– Красивый мальчик, но я понимаю, как ты с ним устаешь.
– Спит плохо?
– Да, беспокойно.
Мэри улыбается – хочет, чтобы дочь знала: она все понимает. Мальчик просыпается за ночь несколько раз, его трудно накормить, невозможно оставить одного, он плачет без причины.
– Недиагностированное заболевание, – говорит Кэролайн.
– Да, Стив мне сказал. Жаль, я не знала раньше.
– И что бы ты сделала?
– Все, о чем бы ты меня ни попросила.
Пауза. Мэри думает, что Кэролайн начнет спорить, и на миг жалеет о том, что так сказала. Предложение помощи в прошлом звучит лживо.
Кэролайн говорит:
– Стив считал, я слишком стара, чтобы родить второго ребенка. Женщина за тридцать пять с точки зрения акушерства считается старородящей. Ты знала об этом? – Кэролайн тихонько смеется. – Мне было намного больше тридцати пяти, когда я родила Кейти. А Крис появился три года спустя, и совершенно незапланированно. Я так гордилась тем, что забеременела, хотя мне уже было за сорок. Это словно закрыло возрастную пропасть между мной и Стивом, сравняло нас. – Она откидывается на спинку стула. – Теперь это звучит глупо.