– Я всегда отзовусь, – уверил Джек. – Но если в один прекрасный день ты увидишь меня, но не захочешь разговаривать, просто не обращай на меня внимания. Спроси у себя, будешь ли ты жалеть об этом, когда вернешься домой. И не забывай: я не очень-то хорошо вижу, так что не обижусь.
Они немного посидели молча. Над плечом Джека мерцал солнечный свет.
В какой-то момент он глянул на часы.
– Тебе пора? – спросила Мэри.
– Еще нет.
Но это встревожило ее – Джек словно бы опаздывал на какую-то встречу. Она сразу перестала думать обо всем, о чем хотела его расспросить.
– Без тебя я стала совсем рассеянная, – сказала она. – На меня все сердятся. Иногда такое чувство, будто все, о чем мне хочется думать, спрятано под толстыми слоями ваты или пыли.
– Прости, – вздохнул Джек, – что меня нет рядом и я не могу тебе помочь.
– И это при том, – проговорила Мэри, потянувшись к нему, – что я тебя так ясно вижу.
Лицо Джека порозовело при свете солнца, седые волосы словно бы стали гуще.
Для человека из потустороннего мира он и вправду выглядел неплохо. Джек с любовью улыбнулся Мэри, обернулся и посмотрел в сторону могил. Вдруг он начал тихонько напевать. Это была старая мелодия, Мэри ее узнала и подпела. Песенка про мужчину, который отдал свое сердце женщине. Который хотел подарить своей возлюбленной весну, мечтал о том дне, когда обнимет ее, и в конце концов обезумел от любви. Мэри пела уверенно – она помнила все слова. Так чудесна была эта убежденность в незыблемости жизненного порядка!
– Синатра? – спросила она.
Джек кивнул.
– А стихи чьи? Роджерса и Харта?
– Точно!
«Интересно, – подумала Мэри, – а он знает, что плачет?»
– Мэри, любовь моя. Я сто раз отдавал тебе свое сердце.
– Эта песня про меня?
– Только не там, где поется, «как ты холодна». Ты никогда не была холодна. А все остальное про тебя.
Мэри утерла глаза рукавом и часто заморгала.
– Прости. Похоже, я очень часто огорчаю людей.
– Нет ты всех нас очаровываешь. – Джек снова посмотрел на часы. – Скажи мне скорее, как продвигается дело с твоей дочерью. Моя маленькая хитрость сработала?
– Хитрость?
– С моим медицинским браслетом. На нем был выгравирован номер ее телефона в надежде, что ее разыщут и она позаботится о тебе. Ты сгладила острые углы?
– Не уверена. Похоже, я ее сильно расстраиваю.
– О господи, – проговорил Джек тихо и нежно.
– Она очень строгая.
– Бедняжка моя. – Джек был готов прикоснуться к руке Мэри, но удержался.
А она… почувствовала бы она его прикосновение? Сохранил ли Джек осязаемость?
– Ты ведь очень хотела ее разыскать, помнишь? Для тебя это было важно. Ты кое-что хотела уладить. Не отступайся от этого. Тебе станет лучше.