Нетрудно было догадаться, что в августе говорливого консультанта вообще не было в районе боев — он был, по его же словам, ранен и успел уйти либо его эвакуировали. Это могло происходить только раньше трагедии.
Танк закопать могли лишь после 5 августа, когда положение становилось безнадежным...
Не скрою, я очень обрадовался, узнав, что моя книга хоть на один тайник, а все же навела экспедицию.
Я упомянул в одной газетной публикации о колхознике Сергее Горячковском, жителе Подвысокого, о его сыне Грицько, собиравшем в Зеленой браме оружие для партизан.
Вскоре пришло письмо из белорусского города Несвижа: «Я — тот самый Грицько...»
Григорий Сергеевич Горячковский успел послужить в армии, закончил высшую партийную школу. Теперь он на советской работе в Белоруссии. К письму своему он приложил лист топографической карты с пометкой: вот тут, на огороде, были зарыты документы крупного штаба, а также оружие.
Рисунок Григория Сергеевича, бывшего Грицько, я отослал в Народный музей вместе с другими схемами, коих накопилось у меня предостаточно (на одной, присланной в прошлом году, отмечено крестиком место, где должен быть закопан... самолет. В достоверности этих данных сомневаюсь, но столько чудес вокруг Зеленой брамы, что все версии подлежат изучению и проверке).
Грицько предупреждал, что тайник, вероятней всего, заминирован и необходимо проявить осторожность.
И вот в отчете кандидатов физико-математических наук появился в списке обследованных объектов «участок Горячковского».
Это дом 129 по Зеленобрамской улице.
Несмотря на то что был разгар лета, хозяйка разрешила копнуть на огороде, и были найдены, видимо ранее хранившиеся в чемодане, окончательно сгнившем, наган, гранаты, патроны и часть мундира комиссара высокого ранга.
На рукаве — комиссарская эмблема, но не обычная, а золотого шитья.
Как видно из отчета, к изучению предметов была привлечена лаборатория реставрации Института археологии Академии наук, и вот как записано восстановление комиссарской звездочки: «Нашивка (фрагмент многослойной ткани с позументным шитьем) обрабатывалась следующим образом: многократное смачивание перхлорэтиленом на подложке из нескольких слоев фильтровальной бумаги с параллельной механической очисткой острым глазным скальпелем витков позументного шитья...»
Все по науке...
В том же развалившемся чемоданчике обнаружили здорово обглоданный ржавчиной наган и пачку бумаг, которая, правда, в руки искателей не далась.
Вообще в обращении с бумагой открыватели пушек Витуса Беринга, покорители Антарктиды и изобретатели искусственного северного сияния не проявили должного умения. Кандидаты физико-математических наук разве не знали, что пролежавшая более сорока лет под землей бумага, поддававшаяся воздействию, влаги и микробов, не выдерживает встречи со свежим воздухом и солнечным светом? Она превращается мгновенно в пыль, в прах, ни восстановить, ни прочесть уже ничего нельзя.