– О чем же тут говорится? – спросила Вайолет.
– Не слишком веселое четверостишие, – вздохнул Клаус и наклонил фонарик, чтобы прочитать стихи:
Отжив, смежим мы веки,
Чтоб не восстать вовеки,
Все, как ни вьются, реки –
Дети вздрогнули и поближе придвинулись друг к другу. Стемнело, и они не видели ничего, кроме фонарика Клауса. А если вам когда-нибудь случалось сидеть в темноте с фонариком, у вас наверняка возникало ощущение, что за границами круга света кто-то крадется, а стихи о смерти в таких случаях самочувствия не улучшают.
– Жалко, что тут нет Айседоры, – проговорил Куигли. – Она бы нам объяснила, что означают эти стихи.
– Все, как ни вьются, реки – вольются в океан, – повторила Вайолет. – Как вы думаете, вдруг это про последнее убежище?
– Не знаю, – ответил Клаус. – А больше ничего полезного для нас я не нашел.
– А при чем тут корнишон и лимонный сок? – спросила Вайолет.
Клаус покачал головой, хотя сестра едва различала его в темноте.
– Это тоже относится к посланию, – ответил он, – но все остальное сгорело. В библиотеке я больше ничего стоящего не обнаружил.
Вайолет взяла у брата клочок бумаги и посмотрела на стихи.
– Тут еще какие-то очень бледные буквы, – сказала она. – Кто-то что-то написал карандашом, но так бледно, что не прочесть.
Куигли полез в рюкзак.
– Я забыл, что фонариков у нас два, – сказал он и посветил на бумагу и вторым фонариком тоже.
И правда – там оказались слова, написанные карандашом и еле-еле различимые на полях у последнего четверостишия одиннадцатой части. Вайолет, Клаус и Куигли склонились как можно ниже, чтобы прочитать слово. Ночной ветер шелестел хрупкой бумажкой, и дети дрожали, отчего фонарики тряслись, но вот наконец свет упал прямо на катрен, и стало видно, что там написано.
– «Сахарница», – хором прочитали дети и переглянулись.
– Что это значит? – удивился Клаус.
Вайолет вздохнула.
– Помнишь, когда мы прятались под машиной, кто-то из негодяев что-то говорил про сахарницу? – спросила она Куигли.
Куигли кивнул и вытащил лиловую записную книжку.
– Жак Сникет тоже как-то раз упоминал сахарницу, когда мы были в библиотеке доктора Монтгомери. Он сказал, что непременно нужно ее найти. Я специально написал это слово в самом верху одной странички в книжке, чтобы потом хватило места для любых сведений о местонахождении сахарницы. – И он повернул страницу так, чтобы Бодлерам было видно – она пуста. – Так я ничего и не разузнал, – закончил он.
Клаус нахмурился.
– Кажется, чем больше мы узнаём, тем больше обнаруживается загадок. Мы добрались до штаба Г. П. В. и расшифровали сообщение, а всего-то и узнали, что где-то есть последнее убежище и там в четверг соберутся волонтеры.