– Еще не доехали? – послышался голос крюкастого.
– Разумеется, доехали, болван, – огрызнулся Олаф. – Видишь, вывеска: «Карнавал Калигари».
– А где Мадам Лулу? – осведомился лысый.
– А ты как думаешь? – фыркнула Эсме, и все расхохотались.
Дверцы автомобиля со скрежетом открылись, и машина снова накренилась, когда все стали вылезать.
– Доставать вино из багажника, босс? – спросил лысый.
Дети замерли.
– Нет, – ответил Олаф, – у Мадам Лулу найдется для нас угощение.
Дети лежали не шевелясь и прислушивались к удалявшимся шагам Олафа с его труппой… Шаги становились все тише, тише, и когда они совсем стихли и лишь вечерний ветерок засвистел, залетая в дырки от пуль, дети наконец осмелились заговорить друг с другом.
– Что нам делать? – прошептала Вайолет, отпихивая бороду.
– Меррилл, – выпалила Солнышко. Подобно многим людям ее возраста, младшая из Бодлеров иногда употребляла слова, которые людям посторонним было трудно понять. Но ее старшие брат с сестрой сразу догадались, что она хочет сказать нечто вроде «Хорошо бы выбраться из багажника».
– И как можно скорее, – согласился Клаус. – Ведь мы не знаем, когда вернутся Олаф с труппой. Вайолет, не изобретешь ли что-нибудь, чтобы открыть багажник изнутри?
– Думаю, большого труда это не составит, тут столько всего напихано. – Вайолет протянула руку и стала ощупывать все вокруг, пока не нашарила механизм, запиравший багажник. – Я знакома с этим типом замков, – сказала она. – Чтобы открыть его, нужно сделать петлю из чего-то крепкого вроде шпагата. Поройся тут, Клаус, не найдется ли чего-нибудь такого.
– Что-то обмоталось у меня вокруг левой руки, – сказал, поворочавшись, Клаус. – Похоже на то, из чего был сделан олафовский тюрбан, когда Олаф изображал учителя Чингиза.
– Он слишком толстый, – возразила Вайолет, – а мне надо просунуть его внутрь замка.
– Семжа! – воскликнула Солнышко.
– Это шнурок на моем башмаке, Солнышко, – отозвался Клаус.
– Оставим его на крайний случай, – сказала Вайолет, – иначе, если придется бежать, ты будешь спотыкаться на каждом шагу. Погодите, кажется, я что-то нащупала под запасной покрышкой.
– Что это?
– Не знаю. Похоже на тонкий шнурок с чем-то круглым и плоским на конце.
– Бьюсь об заклад, это монокль, – обрадовался Клаус. – Помнишь, такая занятная штука, Олаф вставлял ее в глаз, когда притворялся аукционером.
– Наверно, ты прав. Вот и хорошо – монокль помог Олафу выполнить свой замысел, а теперь он поможет нам. Солнышко, я попробую открыть замок.
Солнышко, извиваясь, отползла подальше, и Вайолет, протянув руку поверх брата и сестры, просунула шнурок от монокля в замок. Все трое прислушивались, пока Вайолет водила своим изобретением туда-сюда внутри замка, и через несколько секунд услышали тихое «щелк!» – и крышка багажника с долгим «кряк!» отскочила. Внутрь ворвался прохладный воздух, но дети продолжали лежать не двигаясь – они опасались, как бы скрип открывающейся крышки не привлек внимания Олафа, однако тот со своими пособниками был, очевидно, уже далеко. Дети слышали лишь стрекотание вечерних сверчков и далекий собачий лай. Бодлеры переглянулись, щурясь в сумеречном свете, затем Вайолет и Клаус без дальнейших слов выбрались из багажника и вынули оттуда младшую сестру. Уже наступил вечер. Знаменитый закат в Пустошах подходил к концу, и все вокруг было окутано густо-синим светом, как будто Граф Олаф завез их в глубины океана. Они увидели на столбе поблизости вывеску с надписью «Карнавал Калигари»