– Господин Тартаков? – раздался в трубке дивный голос.
– Ядвига, это я… презренный Аркашка!
– Аркадий! Где ты, милый? Ты дома?
– Увы, только из Петрозаводска, до Питера не добрался.
– Ах, как это славно, что ты меня вспомнил…
Она говорила ему о своих занятиях: да, Тартаков в восторге от ее голоса, да, Зилотти прослушал ее, да, профессор Большакова находит ее мимику прекрасной…
– Ты не поверишь, – говорила Ядвига, – все от меня в бешеном восторге. Просто у меня нет ни одного вечера свободного. Меня разрывают на части… Целую, милый. Я спешу.
Небольсин оставил трубку в полном любовном изнеможении.
– Вы бы знали, Яков Петрович, какая она дивная, чудная!
– Кто? – тупо спросил Буланов.
– Она…
– Брось ты это дело, Небольсин. Я жил в Варшаве… Такие язвы – не приведи бог! Что тебе, русских мало?
– Нет, – переживал Небольсин. – Она, конечно, необыкновенная женщина. Сейчас вот учится в консерватории. Отец ее видный в Польше сановник… Еще раз спасибо, Яков Петрович.
Поезд из Петрограда, спешащий на Мурман (по костям и по золоту), подхватил и Небольсина в свои уютные вагоны.
Обошел весь состав – в надежде разыскать знакомцев. Встретил только одного – отца Ионафана, настоятеля заполярной Печенгской обители (что на самом берегу океана). Грудь под панагией колесом – бравая. В мочке уха – большая, как у дикаря, дырка от долгого ношения серьги. А из-за ворота подрясника выглядывает клочок застиранной тельняшки. Таков был отец настоятель, бывший боцман с бригады крейсеров. Над монахом висела сейчас громадная связка бубликов, а меж ног терхалась пачка потрепанных книжек, перехваченная бечевкой. Среди них Небольсин успел разглядеть четырехтомник лекций Ключевского по русской истории.
Присел рядом, чтобы поболтать:
– Откуда, отец Ионафан?
– Из Питера, путейска-ай. Знал бы, так лучше бы и не ездил.
– Чего же так?
– Дурно жизнь складывается. Народец воет. Воевать ни солдат, ни матрос не желают. Устала Россия… бедная!
– А воевать придется. – Небольсин раскрыл портсигар.
– Давай, согрешу… – Монах сунул в бороду душистую папиросу – Когда-то баловался… ишо на флоте! Вот что я тебе скажу, инженерна-ай, по совести: коли народ воевать не желает, так хрен ты его заставишь. Не станет воевать, и все тут! Баранку вот – хошь? Я дам тебе баранку…
– Нет. Не хочу. Спасибо.
– А чего ты сам в печалях? – спросил отец Ионафан. Небольсин вкратце рассказал о своей поездке с Дю-Кастелем.
Настоятель тихой обители пустил всех по матушке.
– Плюнь! – сказал. – Ране, когда у нас здеся один «Бакан» плавал, ну – ладно, куды ни шло: позвали крейсера да подлодки английские. А сейчас у нас свой флот вырос – гнать их всех в три шеи… Баранки-то, говорю, кусишь? Поешь баранку!