Как и положено негодяю, он был мастак на все руки, и жизнь ему улыбалась даже здесь – на распроклятом Мурмане.
Поднялся с нижнего этажа (вернее, из подвала, где размещалась типография флотилии) служитель-наборщик и спросил:
– Ляуданского-то как? Набирать или опрокинуть?
– А чего там пишет Ляуданский-то?
– Да кроет…
– Кого кроет?
– Всех кроет.
– Меня не кроет?
– Вас не кроет. А вот Родзянку с незабудками смешал. Заодно и большевиков туда же… Как?
– Нехорошо поступает гражданин Ляуданский. Родзянку ты при наборе выкинь. А большевиков оставь.
– Господин мичман, да ведь… Знать надо Ляуданского-то!
– Знаю, – сказал Ванька Кладов. – Кто его не знает?
– Побьет ведь.
– Верно. Побьет он тебя. Ибо любой талант не терпит сокращений… Стихи есть в номере? – ревниво спросил Кладов.
– Пишут.
– Кто пишет стихи?
– Эсер какой-то стихи пишет. Уже старый. Приволочился. Первым делом пожрать попросил. Пожрал и теперь катает…
– Это похвально, – заметил Ванька Кладов, наслаждаясь жизнью. – Я ему по гривеннику за строчку выплачу. Тяга к стихотворству благородна… Ты стихов никогда не писал?
– Нет, не писал. Ну их к бесу!
– А эсера этого не отпускай… Спроси – не знает ли он, кто купит у меня бочку машинного масла?
Наборщик развернул макет номера газеты:
– Жидковат, кажись… Здесь пусто. И здесь продуло.
– Все исписали, – присмотрелся Ванька. – Оно верно.
– Бабу вот вчера на Горелой Горке топором угрохали, – призадумался наборщик. – Может, развернуть на подвал? Да в конце вы своей рукой мораль подпустите: мол, разве так надобно относиться к женщине?
– Не надо. Может, англичане к вечерку чего новенького нам подкинут… Телеграф-то стучит?
– Ерунду стучит. Керенский вчера опять на митинге плакал.
– Ну ладно. Иди…
Ванька Кладов остался один. Нюхал цветок. Взгляд его упал на окно и замер. С моря выходил на рейд, готовя якоря к отдаче, плоский серый корабль, с пятью трубами, отчаянно дымившими. Коротко взревела сирена, выбрасывая к небу горячий пар.
Ванька Кладов (негодяй известный) схватил швабру и ну молотить палкой в пол, чтобы услышали в типографии.
– Погоди набирать! – кричал. – Новости будут… «Аскольд» входит на рейд… из Англии!
От пирса гавани сразу отошел катерок и во всю прыть, разводя белые буруны, помчался в сторону «Аскольда». Это лейтенант Басалаго спешил повидать Ветлинского.
* * *
Носовая пушка «Аскольда» стучала резкими выстрелами.
Салют предназначался согласно традиции флагу британского адмирала Кэмпена. Катер «срезал» корму французского броненосца «Адмирал Ооб»; мимо пронеслись узкие, низко прижатые к воде плоскости миноносцев; под бортом громадного линкора «Юпитер» (на который Кэмпен недавно перенес свой флаг) катерок порта казался маленьким жучком. Исхлестанный полосами засохшей соли борт линкора стал удаляться, а лейтенант Басалаго еще считал залпы: «восемь, десять… одиннадцать…»