Понемногу успокоились чайки, опять присаживаясь на воду. Суб-лейтенант глянул с высоты борта (примерно как с крыши трехэтажного дома) и ловкой обезьяной совершил прыжок на шкентель с мусингами. Быстро и умело спускался на катер.
– Олл райт! – гортанно выкрикнул англичанин на прощание.
Басалаго задумчиво стоял возле борта. Под ним – вода, темная, и мощный отлив выносил от самой Колы в океан водоросли, дохлую рыбу, пустые консервные банки. И вдруг – вспомнил.
– А мичман Вальронд, – спросил, – где?
– Целехонек, – ответил ему Павлухин. – Ваш мичман Вальронд честь честью справил со мною дружескую отвальную в мюзик-холле Лондона и ушел… по-английски не попрощавшись!
Басалаго ответил:
– Вальронд покинул крейсер – в это верю. Но вряд ли мичман Вальронд справлял отвальную именно с вами.
– Как знать… – улыбнулся Павлухин. – Всяко бывает…
Басалаго примерился к броску, криком подзывая свой портовый катер, чтобы моторист подвел его под шкентель с мусингами.
За спиною лейтенанта переговаривались матросы:
– То англичанин, нация морская. А эти… наши… баре!
Один прыжок и тело, пролетев над кипящей водой, повисло в воздухе. Басалаго сначала насладился удивлением аскольдовцев, а потом, вися на руках вровень с палубой, прокричал им:
– Я вам не барин… Как представитель Центромура я приду сюда снова. И наведу порядок на крейсере… ррреволюционный!
– Какой порядок? – кинулись к борту матросы.
– Порядок революции. – И соскочил вниз, балансируя на шаткой палубе катера. – Полные обороты, – велел он в машину. – Подойти под трап «Юпитера»…
Павлухин раскрыл дверь и переступил через комингс, который до революции имели право перешагнуть только командир крейсера, военно-морской министр или император России…
Самокин собирал в чемодан вещи: белье, книги, японские безделушки. Придавил чемодан коленом – щелкнули застежки.
– Вот и все, – сказал, выпрямляясь.
Павлухин глянул в кругляк иллюминатора, где виднелись жалкие строения города-недостройки, и опечалился:
– Дыра…
– Ошибаешься. Это тебе не дыра, а – окно в мир. Такое же, как когда-то Петербург, только еще шире, еще просторнее. Погоди, здесь еще будет такое… А вообще-то, – закрутил усы Самокин, – отчасти ты прав: после Сингапура, Тулона, Лондона… дыра!
Помолчали. Ветер из иллюминатора стегал кондуктора прямо в затылок, лохматя ему волосы…
– Значит, так, – заговорил Самокин. – Главное здесь сейчас это Центромур. Но он подчинен Целедфлоту, что в Архангельске. Будет тебе трудненько, Павлухин… Глотки у всех здоровые. И будут драть их пошире. Теперь народ стал смелее. В случае чего, и ножик под ребро пустят… Настоящих моряков-балтийцев здесь нет. Опитки да объедки – возьми, боже, что нам негоже… Рассчитывай на пополнение, что прибыло в команду, – советовал Самокин – вот Кочевой, Власьев, Кудинов…