– Очень рад, Мишель, что вы это сразу поняли. Ради этого я и шел на все. А теперь… спать. Вы меня извините, Мишель, но я забыл, когда спал в последний раз…
Сковырнув с ног громоздкие штормовые сапоги, разбухшие от сырости, Ветлинский рухнул на койку. Его глаза закрылись темными веками, словно пятаками глаза покойника. Серые губы каперанга слабо прошептали:
– Вы можете говорить и дальше, Мишель. Я еще не сплю… Басалаго поднял с палубы опрокинутый стул-раскидушку.
– Я вас очень ждал, Кирилл Фастович, – заговорил он, садясь поближе к каперангу. – Здесь, в Мурманске, вам бояться нечего. Поверьте: наши корабли всегда под главным калибром «Юпитера», англичане никаких бунтов не допустят. Я вас очень ждал, – повторил он, – чтобы совместно…
– Постойте, – сказал Ветлинский, не открывая глаз. – Мне не понравилось, что вы сейчас сказали…
– Что не понравилось вам, Кирилл Фастович?
– Вот это. Быть под наводкой калибра… с «Юпитера».
– Но это же не «Гебен» и «Бреслау»!
– Все равно, – возразил Ветлинский, – Я слишком хорошо изучил англичан: дай им только мизинец, и они… я их знаю!
От лица утомленного каперанга вдруг разом отхлынула кровь. Ветлинский стал белым-белым – он уснул. Басалаго встал и, осторожно затворив двери, поднялся на палубу.
К борту крейсера как раз подошел катер с «Юпитера», и по штормтрапу вскарабкался английский сублейтенант – розовощекий юнец, лет восемнадцати на вид. Заметив флаг-офицера, он вскинул руку к белобрысой голове, ничем не покрытой.
– Адмирал Кэмпен, – сказал дерзко, – выражает неудовольствие, что крейсер салютовал ему только одиннадцатью залпами. Мой адмирал в чине бригадном, ему положено слышать в свою честь тринадцать залпов.
Матросы-комендоры уже начинали расходиться от пушки.
– Первая! – крикнул Басалаго. – Расшнуровать обратно, два холостым – добавь…
От пушки – выкрик, совсем невежливый:
– А ты кто такой?
– Флаг-офицер, состоящий при мурштабе.
– У нас свой штаб, – ответили.
Суб-лейтенант с линкора «Юпитер» ждал.
– Мой адмирал тоже ждет, – сказал юноша улыбаясь.
Из люка вылез на палубу унтер-офицер с отверткой в зубах.
– О чем тут спор? – спросил.
– А кто ты такой? – сказал ему Басалаго.
– Гальванный унтер-офицер статьи первой Павлухин, член судового ревкома.
– Вот вас-то мне и надо, милейший! Соизвольте велеть своим матросам расшнуровать первую и добавить два холостых.
Павлухин помахал отверткой:
– Ребята! Традиций флота не нарушать… Два – в небо, чтобы чертям тошно стало, вжарь!
– Пожалте, – отозвались с пушки, срывая чехлы. Дважды, оглушая залив, грохнула пушка.