Небольсин сделал кислое лицо:
– Вот пью, пью… И никак не могу избавиться от предчувствия. Меня что-то гнетет, не могу понять что.
– Да перестань. Такой здоровый бугай… Не канючь!
– Вот что, Петенька, – поднялся Небольсин, – я уже расплатился. Ты ешь, пей… А я пойду. Мне что-то не по себе.
– Ты прямо на вокзал?
– Сейчас, – посмотрел Небольсин на часы, – я все-таки загляну в это Общество спасания человецей на водах. А с ночным – в Мурманск! Прощай, Петенька… Это очень хорошо, что меня не стали вводить в Совжелдор. Мне этого и не нужно: я далек от политики. А что касается скотины Буланова, то что ж, пожалуйста, я готов стреляться… Слово за ним!
И лакеи отдернули перед ним пыльные, ветхие ширмы.
* * *
В маленьком домике Общества спасания на водах, притулившемся на берегу тихой Лососинки, в одном окне еще горел свет. Незнакомый человек средних лет в офицерском френче, но без погон скучал в конторе. Одного глаза у незнакомца не было, вместо него глядел на мир стеклянный – голубой-голубой.
– Небольсин? – удивился он. – Как приятно познакомиться…
Аркадий Константинович уплатил взносы, а одноглазый взялся за громадный висячий замок.
– Тоже уходите? – спросил Небольсин. – Как удачно, что я вас застал.
– Да. Закрываюсь. Больше никто не придет.
– Ну спасибо. Позвольте откланяться.
– Вы куда сейчас? – спросил одноглазый, вдевая хомуток замка в дверные кольца.
– На вокзал.
– Не желаете ли, – предложил одноглазый, оглядываясь по сторонам, – я вас на катере общества подброшу?
– С удовольствием, – согласился Небольсин.
Катер – слишком громко сказано. Скорее лайба с подвесным мотором.
Косо взлетели от берега дикие утки. Желтый лист над водою падал, падал, падал – неслышный. И неслышно ложился на темную спокойную воду. Одноглазый молча сидел на руле, направляя моторку вдоль заводи Лососинки. Темно и мрачно вылупились на воду одичалые окна домов обывателей.
Взошла полная луна, и одноглазый сказал:
– Остро декларируют большевики. Благодаря этой остроте Малороссия уже отъезжает от великороссийского перрона в неизвестность.
– Это, конечно, ужасно: потерять Украину, – согласился Небольсин, кутаясь в пальто. – Россия будет раздергана…
Голубой глаз человека во френче сверкал, как драгоценный алмаз в темноте крадущейся ночи.
– Сегодня Украина, – сказал он, – завтра Прибалтика, потом Кавказ, и от России – слабый шпик на мазутном масле!
– Это страшно… – задумался Небольсин, подавленный.
«Чап-чап-чап…» – постукивал мотор. Было тихо и безлюдно.
– А как вы думаете, – снова спросил одноглазый, – победят большевики или нет?