– А как же теперь… «Аскольд»? – растерялся Павлухин. Дрейер откинул от переборки койку, сказал о другом:
– Это моя каюта. Сиди пока тихо, в Горле выйдешь. А в Архангельске тебе работы хватит: мы не допустим там повторения того, что случилось у вас в Мурманске. Вот, – сказал Дрейер, хлопнув по одеялу, – будешь здесь ночевать.
– А ты?.. А вы? – поправился Павлухин.
– Мое дело штурманское: весь переход на мостике. Дрыхну как сурок на диване в ходовой рубке. Открой шкафчик. Здесь у меня коньяк, сыр, хлеб. Маслины ты любишь?
– Тьфу! – ответил Павлухин.
– Ну и дурак. Шлепанцы под койкой… Что тебе еще? – огляделся Дрейер, как добрый хозяин. – Ну, кажется, все. На всякий случай, Павлухин, я тебя буду закрывать…
День, два – и вот ледокол бросило в грохоте, завалило на борт, и он потащился куда-то, треща шпангоутами: это форштевень корабля уже начал ломать лед в Беломорском Горле.
Весь в снегу, заскочил на минутку Дрейер:
– Все в порядке, Павлухин! Сейчас приняли Петрозаводск. Ленин уже знает, что творится в Мурманске. А все иностранные посольства уехали в Вологду.
– В Вологду? – был удивлен Павлухин.
– Да. И это очень опасно для Вологды, для нашего Архангельска… для всей страны! Я пошел, – сказал Дрейер, поднимая высокий капюшон. – Виден берег, и мне надо на пеленгацию…
В тяжком грохоте льда впервые Павлухин заснул спокойно.
* * *
От делегатов съезда Ленин узнал о некоем «словесном» соглашении между Мурманским совдепом Юрьева и союзным командованием. В предательство не хотелось верить, и поначалу Совнарком решил, что Юрьев введен в заблуждение, просто обманут. И его надо поправить, помочь ему авторитетом Совнаркома…
Когда разговор Юрьева с Центром закончился, на пороге аппаратной комнаты уже стоял, подтягивая черные перчатки, принаряженный лейтенант Басалаго.
– Не хватит ли тебе валять дурака? – крикнул он. – Стрела на тетиве, сейчас она сорвется с лука…
– А наш блин подгорает, – ответил Юрьев. – Совнарком требует от нас, чтобы мы раздобыли от союзников бумагу… «Словесное» соглашение Центр желает превратить в письменную гарантию от оккупации. Но ведь тогда этим письменным документом будет разрушено и наше словесное соглашение… Как ты думаешь?
Басалаго взбесил этот вопрос: что он думает?
– А почему ты не ответил им, что уже имеется у нас прямая санкция Троцкого?
– Я думал, что Совнаркому это будет… неприятно.
– Передай! – настаивал Басалаго. – Сейчас же!
Юрьев послушно велел снова соединить себя с Центром и стал ссылаться на телеграмму наркоминдела. Ответ пришел сразу «Телеграмма Троцкого теперь ни к чему. Она не поправит дела, а обвинять мы никого не собираемся».