Придерживая рукою шпагу, порскавшую под тяжелой шубой, Сергей Яковлевич торопливо поднялся на второй этаж Гостиного двора. Почти пробежал вдоль лавок, обостренно обоняя запахи жаровен и дамских духов, застывающие в морозном воздухе…
«Петербург!.. Петербург!..»
В небольшой комнатке, заваленной книжной рухлядью, сидели возле заветных дверей двое: маститый ученый в скромной купеческой чуйке и молоденький купчик в элегантном фраке.
– Господа, – обратился к ним Мышецкий, – очевидно, вы тоже к Осипу Мавровичу?
– Да-с, – поклонился купчик, с вожделением обозревая яркое оперение камер-юнкерского мундира.
Мышецкий щелкнул крышкой мозеровского полухронометра:
– Я чрезвычайно озабочен во времени, господа, – вскоре мне следует быть в Петергофе… Не соблаговолите ли вы пропустить меня впереди?
Его пропустили, не прекословя, и Сергей Яковлевич поднялся по узенькой лесенке в конторку издателя и книготорговца Вульфа.
– Вы узнаете меня, Осип Маврович?
Вульф разогнал перед собой табачный дым, по-негритянски толстые губы его раздвинулись в белозубой улыбке.
– Ну как же, как же, – заговорил приветливо. – Я вас помню еще вот таким… А ваш батюшка собирал все, что напечатано в мире о парфорсной охоте.
– Именно так, – взгрустнул Мышецкий. – Теперь навещаю вас я… по примеру папеньки!
– Уж не охота ли верхом с гончими?
– Нет, любезный Осип Маврович, нет. Папеньки давно не стало, а гончие распроданы. Мы ведь сильно обеднели за эти годы, даже породнились с купцами. Но я, если помните…
– Конечно, помню! – щеголял Вульф прекрасной памятью. – Обзоры губернских статистических комитетов – так ведь?
Они посмотрели один на другого, словно заговорщики. Вульф подмигнул выпуклым и влажным, как у лошади, глазом.
– Дайте-ка вас пощупать, – вытянул он толстые пальцы. – Ох, и суконце!.. Значит, уже и камер-юнкер? Я кое-что слышал. Только зачем же вы, молодо-зелено, забираетесь в эдакую глушь? Ай-я-яй! Или задолжали в Петербурге?
– Служить можно везде, – скромно ответил Мышецкий. – Да и жизнь в провинции дешевле. Квартира казенная. Дрова бесплатно. Переезд за счет министерства. Как-нибудь…
– Ну а я разве отговариваю? – Вульф придвинул к нему палисандровый ящик с сигарами, похвастал: – Вот именно эти, прошу… «Корона Британии», сорок два рубля полсотни. С ума можно сойти… Только для избранных!
Они молча раскурили сигары, и Вульф приступил к делу:
– Итак, чем я обязан?
– Осип Маврович, – начал Мышецкий с чувством, – я хотел бы служить отечеству от души, на совесть…
– А как же иначе? – возмутился Вульф.
– Со знанием дела, – подчеркнул Мышецкий, – без дряблого дилетантства!