Совсем неожиданно прозвучал ее вопрос:
– Как ты думаешь, Сергей, кого назначат вместо Плеве?
– Говорят – Штюрмера, того, что разогнал тверское земство… Но пока что там выжидают.
– Выжидают… чего?
– Догадайся: чем закончится дело под Ляояном. Ежели Куропаткин снова отпустит, то Штюрмеру министром не бывать. Он одного поля ягода с покойным Вячеславом Константиновичем. А тут, если последует поражение, необходим человек иных взглядов, иных методов. Помягче. Без ежовых рукавиц, а в лайковых перчатках…
Сестра раскурила папиросу и сощурилась – то ли от дыма, то ли просто так – от женской хитрости:
– Скажи, Сергей, только честно скажи…
– Ну?
– А что предпочитаешь ты – рукавицы или перчатки?
– Видишь ли, моя дорогая, я предпочитаю просто чистые руки… Чистые! – подчеркнул он, вставая…
Вот уж не думал Мышецкий, что первую политическую речь он услышит в Уренском соборе – от самого архиепископа Мелхисидека. С первых же слов владыки Сергей Яковлевич понял, что жандарм, несомненно, устроил встречу Штромбергу с бесноватым старцем, который давно уже обратил свой амвон в трибуну для обсуждения различных сплетен.
Некоторые выражения проповеди были явно заимствованы из речей зубатовского «социалиста». Только говорил владыка проще: про амебу уже ни слова, ее заменила лягушка, которой – по утверждению Мелхисидека – оторви одну лапу, другая вырастет.
– Доколе же терпеть-то станем? – выкрикнул владыка звеняще и коршуном налетел на владельцев бастующих предприятий.
– Вон, нечестивцы! – закончил он свой разгром. – По примеру ветхозаветному изгоним из нашего храма ликующих от покупающа и продающа! Изыдите…
Толпа расступилась, и все эти затюканные со всех сторон, сбитые с толку господа Будищевы, Троицыны и Веденяпины были изгнаны из церкви, к великому удовольствию православных. Сергей Яковлевич досмотрел эту комедию до конца и понял, что дальше идти некуда, круг замкнулся: «социалист» Штромберг – жандарм Сущев-Ракуса – архиепископ Мелхисидек.
На паперти собора Мышецкий встретился с Атрыганьевым, оделяющим нищих. Предводитель сильно сдал за последнее время, выглядел невесело.
– Не нужна ли вам моя помощь, князь? – предложил он.
– Благодарю. Не нуждаетесь ли в моей?
Атрыганьев посмотрел на вице-губернатора как-то бестолково; взгляд его в этот момент напоминал взгляд Огурцова под вечер.
– Заходите в цирк, – неожиданно предложил он. – Сесьете неплохо идет. Акробатки родили на днях, и вид вполне презентабельный! Фигуры и все такое…
«И всюду эта пошлость. От нее никуда не укрыться. Стоит человек – предводитель дворянства, и несет чепуху: „Фигуры и все такое…“ Да что вы, спятили, господа? Земля ведь дрожит под ногами. Разве можно забыть Свищево поле? Или вы, пардон, там и не были? Ну, так я помню. До сих пор бродят по свалкам дети с губами, измазанными землей…»