Из душных клеток, в которых сидели подследственные, неслись надорванные сиплые голоса:
– Господин, господин, на минуточку!
– Эй, барин, не оставь в милости…
– Тепляков убил, Тепляков, а меня-то за што?
– Красавчик, золотко, угости папироской…
– Когда прокурор приедет, сволочи?
– Сударь, а сударь! Вы же интеллигентный человек…
Мышецкий подошел к одному старику:
– Давно сидите, отец?
– С осени самой, мил-человек, как замкнули здесь.
– За что вас?
– Не знаю, голубь.
– Но судить-то вас за что хотят?
– Слово какое-то – не сказать мне…
Они снова спустились на двор, и Мышецкий спросил:
– И много у вас, капитан, здесь таких… с осени?
– Хватает, – отозвался смотритель.
– Политических преступников нет?
– Сейчас нету, а скоро пригонят партию. С ними, ваше сиятельство, тоже хлопот полон рот. Больно уж господистые, слова им не скажи… Паразиты проклятые!
Шестаков подвел его к частоколу – показал на сгнившие бревна, шатко сидящие в подталой земле:
– Вот, ваше сиятельство, хоть к самому господу богу пиши: никому и дела нет до ремонта! А ведь весна грянет, так опять «сыр давить» будут…
– Давить… сыр? – не понял Мышецкий. – Что сие значит?
– А вот соберутся всем скопом, на забор навалятся, сомнут его к черту набок и разбегутся куда глаза глядят. Долго ли и повалить гнилушку!
– А…, часовые? – спросил Мышецкий.
– Эх, ваше сиятельство, что часовые! – сокрушенно вздохнул тюремщик. – Они же ведь тоже люди, жить хотят. У каждого в городе – детишки, огород, баба, гармошка, машинка швейная… Стреляют – верно! Да только поверх котелков…
– Не целясь?
– Какое там… Попробуй стрельни в туза, так из-за угла пришьют ножиком!
Сергей Яковлевич невольно улыбнулся.
– Если мне, – сказал он, – суждено когда-либо сесть в тюрьму, то я, капитан, хотел бы сидеть именно в вашей!
Шестаков не понял иронии:
– Боже вас сохрани и помилуй… Я-то уж насмотрелся! Мышецкий принюхался к сковородному дыму:
– Блины пекут… А сколько числится у вас, капитан, арестантов на сегодня?
– Утром было сто шестьдесят пять.
– Постройте их…
С криками и матерщиной, размахивая «хурдой» и дожевывая куски, арестанты нехотя вытянулись колонной вдоль двора. Солдаты пересчитали их, шпыняя в бока прикладами.
– Ну, сколько? – спросил Мышецкий. Шестаков стыдливо признался:
– Да неувязочка вышла… провались оно всё!
– Сбежали?
– Сто девяносто восемь… три десятка лишних! Сергей Яковлевич в удивлении поднял плечи:
– Что-то я не понимаю вас, капитан. Насколько мне известно, из тюрем обычно убегают. А у вас наоборот – в тюрьму вбегают. Что-либо одно из двух: или очень хорошо в тюрьме, или очень плохо на свободе?