– Я уже немолод, чтобы делать глупости, – ответил ему Кобзев.
Когда же двери за ним закрылись, Мышецкий сказал:
– Выходит, Аристид Карпович, я в какой-то степени виноват перед вами в том, что в губернии появился этот человек?
– Нет, князь. Криштофович теперь увлечен марксизмом, а этих мудрецов я пока не боюсь. Гораздо страшнее эсеры или анархисты. Вот тут я не всегда разбираюсь, где кончается революционер и где начинается преступник!
– Вы знаете Ениколопова? – спросил Мышецкий.
– Вадима Аркадьевича? – улыбнулся Сущев-Ракуса. – Конечно, мы частенько обедаем с ним в «Аквариуме»… Что ж, эсерище неглупый! Но я привык видеть революционеров более чистоплотными морально, нежели этот живодер из дворян.
«Значит, Борисяк где-то прав», – сообразил Мышецкий. Аристид Карпович снова вспомнил о шифровке, похлопал себя по карману:
– Виктор Штромберг… Ну, ладно, ладно! «Демагогии не препятствовать». А мы – и не будем. Видать, горячий мужчина, так мы его на депо сосватаем – больно уж там все учеными стали!..
В этот день Мышецкому не терпелось вернуться домой. Вернулся – и сразу же кинулся на завалы книг, отыскал книжицу охранного отделения. Лихорадочно отыскивал: Криштофович… Криштофович – так, очевидно, зовется Кобзев в действительности.
Нашел, и узнал, что Иван Криштофович – из дворян Полтавской губернии. Проходил под кличками «Рубец», «Диоген» и «Дядя Ваня». В начале своей деятельности – бунтарь-одиночка, при арестовании неоднократно применял оружие. Последние годы от народничества отошел, увлекся учением Маркса; по всем приметам, очевидно, желает легализировать проповедь этого учения, но от легальных марксистов отстранен. Состоит под негласным надзором. Оторванный от общества – не опасен…
– Не опасен! – повторил Мышецкий и успокоился.
4
В субботу от Гостиного ряда, докрасна распаренная после бани, прошла компания в сибирках и чуйках, в лихо заломленных картузах, шлепая вразброд по лужам.
Возле окон губернского присутствия – спьяна или умышленно – компания вдруг задержалась, и гармоника визгливо пропела:
Мы ребята – ежики,
в голенищах ножики,
по две гирьки на весу
да наганчик в поясу.
Кривоногий мужичонко, поддергивая штаны, выскочил вперед и прошелся вприсядку, загребая грязь бзфыми сапогами:
Погодите-ко, ребяты,
попаду я в типутаты,
типутатам-то почет,
с ними Плеве водку пьет…
Сергей Яковлевич терпеливо выстоял на балконе присутствия, пока компания не рассосалась по ближним трактирам.
– Что это за банда? – спросил он Огурцова. – Наверное, молодцы с Обираловки?
– Что вы, – шепотком подсказал Огурцов. – Это ж из Уренского союза истинно русских людей.