«Ну в чем?» – спрашивала я себя, глядя в потолок, который на котором лежали блики света из коридора.
«Я тебя, Миша, в животике не носила, – объясняла я мысленно. – Я… Я не кормила тебя… Но и мама не кормила… Я тебя…» Я не знаю, в чем еще разница! Я сердилась и ждала, когда он опять это скажет.
Однажды случилось то, что в бытность работы тележурналисткой происходило со мной регулярно, раз в сезон, голосовые связки были постоянно напряжены, и о щадящем молчащем режиме не могло даже речи идти. У меня раньше часто пропадал голос.
– Доброе утро! – сказал Юра, протягивая мне латте.
Горячее молоко мне сейчас было противопоказано.
– Привет, – прошептала я.
– Чего шепчешь? Мишка же уже не спит? – спросил он, вынимая сына из постели. Мальчик выглядел бледным, но жизнерадостным. Значит, идем на поправку.
– Температура была? – спросил Юра, имея в виду Мишу.
Я отрицательно помотала головой. Он посмотрел на меня. Подошел и потрогал лоб.
– И сколько?
– Вечером было тридцать семь и семь.
– Скажи теперь без шепота.
– Я не оставлю Мишу тут одного, – прохрипела я. Получилось чуть громче, чем шепот.
– Лучше молчи. Давно это?
Я закашлялась.
– Судя по кашлю, уже не первый день. – Он начал сердиться. – Почему молчала?
Я ничего не ответила.
– Отлично! Мишу выписываем, а ты останешься здесь.
– Здесь детское отделение.
– Я сказал: молчать!
– Папа, не кричи на Маричку!
– Сыночек, Маричка ведет себя, как ребенок, поэтому ей надо оставаться в детском отделении.
– Я хочу домой, пожалуйста.
– Такое хорошее утро, а вы ругаетесь! – В палату вошел Макарыч, заведующий отделения нейрохирургии. Увидеть его в детском было неожиданно.
– Доброе утро, – ответил Юра. – Что-то случилось?
– Да я к твоей Маричке, собственно.
Я проигнорировала «твоей». Евгений Макарович никогда особо мной не интересовался. Я была заинтригована.
– В следующее воскресенье у нас праздник. Будет прием в честь десятилетия нашего отделения. Я хочу, чтобы ты пришла вместе с Юрой, – вкрадчиво сказал он, присев на мою кровать.
– А меня об этом не надо ставить в известность? – Юре не нравилась интимность атмосферы, которую привнес его шеф.
– Тебя здесь не предполагалось! Ты должен быть уже в отделении, а не здесь! Как Миша, кстати?
– Спасибо, хорошо. Но она никуда не пойдет!
– У нее свой голос есть?
– Нет!
Юра был, как никогда, прав. И я сначала вовсе не расстроилась, потому что этот праздник был для меня совсем не приятной перспективой. Там будут его коллеги, большая половина которых мной интересуется, меня недолюбливает, с удовольствием меня обсудит и будет думать обо мне всякую чушь. Но почему Макарыч хочет меня там видеть?